Тень независимости

Гость портала КузПресс Полный Песец взялся "обрисовать ситуацию, сложившуюся к осени 1617 г., которая способствовала утверждению самостоятельности Кузнецкой земли".

Вот и подобрался незаметно большой и круглый юбилей Новокузнецка. Торжественно отмечаем 400-летие со дня основания города. Но не менее важно помнить, что это не просто юбилей строительства нового поселения - это дата установления нашей независимости.

Попытаюсь обрисовать ситуацию, сложившуюся к осени 1617 г., которая способствовала утверждению самостоятельности Кузнецкой земли.

Во-первых, великая Смута, долгое время потрясавшая устои Московского государства, вовсе еще не закончилась. Удалось только выбрать нового царя и навести маломальский порядок, разогнав по углам свирепые казачьи банды.

Но кроме казаков оставались еще сильные внешние враги: Швеция и Польша.

И если со Швецией получилось заключить выгодный мир, позволивший вернуть Новгород, то Речь Посполитая складывать оружие отнюдь не собиралась. Королевич Владислав, считавший себя (не без оснований) законным претендентом на русский престол, весной 1617 г. начал свой неспешный поход на Москву, постепенно собирая войска и поджидая помощь от запорожских казаков. Пока будущие строители Кузнецкого острога шли к своей цели, польские войска стояли в 100 километрах от Москвы и засылали послов, надеясь переманить на свою сторону русскую аристократию.

К тому же большинство мятежных бояр и прочего дворянства были удалены из столицы, причем значительное их количество было выслано в Сибирь, где многие воеводы были из числа прежних изменников. Это касается, например и сибирского наместника князя Ивана Куракина (давний сторонник Владислава) и старшего томского воеводы Федора Бабарыкина, который вместе с братом держал сторону шведов в Новгороде и продвигал кандидатуру шведского принца Карла Филиппа на московский престол.

И можно представить эту картину: поляки идут на столицу, а в это время Сибирь - огромная дальняя страна, слабо контролируемая из центра, находится под управлением воеводы, который втайне (а может быть открыто) желает победы польского королевича. Князь Куракин, опытный воин и умелый политик, не скрывает своих амбиций. Более того, вокруг него собирается группа единомышленников, считающих тобольского воеводу полновластным хозяином Сибирских земель. Отчетливо это проявилось во время конфликта в Верхотурье в июле 1617 г., когда приехавший из Тобольска Федор Дуров во время перебранки говорил местному воеводе Федору Плещееву: "слушаем де мы тобольского указу, а не московского, здоров бы у нас был государь наш Иван Семенович Куракин, а Москва де от нас отдалела".

Сибирь - страна насколько огромная, настолько же и богатая и еще более перспективная.

Казна, правда, пустая. Население здесь малочисленное и беспокойное: "все мужики схожие из разных городов - от всякого воровства бегаючи". Служилых людей не хватает чтоб собирать ясак с аборигенов, да и собранное требует себе жадная Москва, которая должна выплатить шведам тонну серебра во исполнение мирного договора – не дай Бог те вновь возьмутся за оружие и тогда кранты. Ну а кроме контрибуций есть еще прожорливый двор – свора спесивых родственничков нового царя, не упускающих возможности засунуть руки по локоть в государственную казну. Маменькин сынок Миша, слабовольный лопух - царь только по названию. Даже понравившуюся девку не смог отстоять от произвола властной матери и ее окружения. Девка та, Маша Хлопова, тут же в Тобольске, в такой же почетной ссылке, как и сам князь Куракин.

Кроме московских расходов есть еще и хитрые промышленные люди, бьющие соболя по сибирским лесам, да отправляющие его морем, "воровской" дорогой в Архангельск. Тут же шныряют вездесущие голландцы, что настырно прокладывают себе северный морской путь в Китай. А неудачники англичане, проигравшие море, пытаются выведать туда дорогу через континент.

Поэтому первой задачей Куракина становится перекрытие морского пути – отныне все торговые люди пусть ходят сушей через Верхотурье и платят налог, из которого он, воевода, возьмет себе причитающуюся долю. И Китай, Китай… Как все туда рвутся, заманчивое видно место. Англичане намекают на возможность пробраться в Китай по Оби. Надо бы проверить. И отправляется сначала посольство к монголам, а следом готовится экспедиция в Китай.

Причем если московский царь в это время охотно рассылает послов в различные западные и южные страны, устанавливая дипломатические отношения, то связи с восточными народами - это явная инициатива тобольского воеводы, отнюдь не поощряемая в Москве. Москва опасается сближения Сибири с соседними ей государствами. Так можно и полностью утратить полуавтономную колонию. Понимает это и Куракин, который ведет активную восточную политику и мысленно устремляется встречь Солнцу. Подобно Шамплейну в Канаде, который в это же время идет на запад и за каждым поворотом ему мерещится заветный северо-западный проход в Азию, Куракин ловит каждое сообщение с восточных рубежей, во всякой вновь открытой большой реке видит "морскую переуль", ведущую в богатый Китай.

Но одними дальними походами не обойдешься, следует продвигаться в том направлении крепостями, столбить территорию. Вот уже отправлен приказ строить острог в низовьях Ангары, оттуда прямая дорога на восток. Да и про Обь не стоит забывать. Кто ее знает, откуда она течет. По самой Оби не пройдешь – опасно, кочевники забодают. Вот Бабарыкин из Томска постоянно жалуется, что наседает степь, служилых не хватает, припасов нет и вообще страшно жить, короче денег просит. Ясак с кузнецких людей собрать не может, просит пополнения, чтобы ставить острожек вверх по Томи. Хорошая мысль, раз нельзя по Оби, пойдем по Томи, все равно в ту сторону.

Бабарыкин хитер – хочет заиметь себе богатую провинцию. Хитер, но полезен. Томские казаки играют активную роль в движении на восток и в связях с восточными народами. Кузнецов он конечно себе не получит, но пусть побалуется маленько. Острог поставим, но с собственным воеводой. А чтоб не обидеть томского главу назначим в Кузнецк его племянника Тимофея, пусть разбираются в семейном кругу, кто под кем ходить будет. Хотя и так ясно - племянник дяде перечить не сможет. Ясак с кузнецов польется широкой рекой не только в государеву казну и не только в тобольские сундуки, но и в широкие карманы томского воеводы.

Сказано – сделано.

Весной 1618 года было основано постоянное русское поселение на месте нынешнего Новокузнецка. И не важно, что было тогда построено - острог, острожек или палаточный лагерь. И на каком берегу он был возведен - на левом, на правом или посередине. Главное, что Кузнецкая земля впервые получила собственного правителя, пусть на первых порах и формального, связанного родственными и вассальными узами с Томском. Но узы эти были слабы и непрочны.

покинул Томск, а его племянник Тимофей стал настоящим кузнецким воеводой, уже не готовым подчиняться алчным соседям. Да и воеводы тобольские в свою очередь не собирались давать Кузнецк в обиду. Посылали туда служилых людей даже когда томичи утверждали, что какой-нибудь чулымский острог будет прибыльнее кузнецкого. Еще бы, ведь Чулымский можно было грабить безнаказанно, а Кузнецкий теперь был в своем праве - равный среди других сибирских городов. А это и есть настоящая независимость - быть равным среди равных, не зависеть от соседей (не важно кочевых или оседлых), жить самостоятельно.

Самостоятельность, правда, продлилась недолго, но прецедент был создан, кузнецкие люди осознали свою особость. И отныне не утихала среди них тяга к свободе. Надеюсь и впредь не утихнет.

Любопытны, конечно, и концептуальные противоречия в обстоятельствах основания Кузнецка.

Например, суша здесь явно выступила на стороне Кузнецка против моря; сухопутные скитальцы - казаки против неутомимых мореходов севера.

Степь должна была отступить перед натиском оседлой цивилизации, которую представлял Кузнецк.

Стремление Сибири к независимости сыграло Кузнецку на руку, одержав верх над колониальной политикой Москвы, которая всегда старается разделить свои восточные провинции и властвовать над ними.

Кстати, второй расцвет Кузнецка в начале XVIII века был связан также с объединением Сибири под властью сильного самостоятельного правителя Матвея Гагарина и ликвидацией зависимости Кузнецка от Томска. Ну и Кузнецкстрой зародился, когда существовал огромный Сибирский край с известной долей автономии.

И последнее противоречие – противостояние верховьев Томи и ее низовьев - самое сильное. Начиная с времен Александра Первого и до сих пор, Кузнецкая земля не может освободиться от навязчивой опеки со стороны жадного корыстолюбивого Томска. Сейчас, впрочем, эту роль выполняет Кемерово, которое суть - всего лишь проекция Томска, отложенная вверх по Томи.

И именно от успеха в противостоянии с ним зависит, удастся ли Кузнецку вернуть себе утраченную свободу, свободу, которую он обрел на время, 400 лет назад.