Новые грани. О чём не догадывался Дарвин

Сегодня мы представляем на конкурс "Новые грани" к 15-летию КузПресса работы двух юных новокузнечанок - 16-летней Дарьи Нехорошевой и 13-летней Вероники Царевой.

О чём не догадывался Дарвин: новокузнечане через пятьсот лет

Раннее утро. Тонкая желтовато-розовая полоска рассвета робко пробивается сквозь дымчатую пелену смога. Я быстро вскакиваю с кровати и небрежно выполняю привычные ритуалы: чищу зубы, наспех расчёсываюсь, перекусываю печеньем, натягиваю на себя тёплую одежду и, наконец, выхожу из дома.

Вчера, позавчера, пять лет назад я начинала день в точности так же. Иду в школу, не оглядываясь по сторонам. Прекрасно знаю, что за ночь ничего вокруг не изменилось. Колючий морозный воздух сбрасывает с тела и разума остатки сонливости. Стараюсь не дышать полной грудью, чтобы не ощущать знакомый горьковатый смрад. Когда я вдыхаю его, он будто становится шершавым и щекочет нос.

Иду, не поднимая глаз, по тропинке, покрытой слоем грязного снега, и дохожу до площади торжеств. Колесо обозрения выглядит одиноким и безжизненным, словно какой-то злой колдун заморозил его до наступления теплых солнечных деньков. Парковка рядом с торговым центром еще не забита машинами. С горки не доносятся радостные крики детей, укутанных в разноцветные лыжные костюмы. Совсем скоро я доберусь до школы и спрячусь от вони и холода.

Я торопливо пересекаю площадь и неожиданно для себя слышу странные чавкающие звуки. Будто кто-то размешивает майонезный салат совсем рядом со мной. Резко поднимаю голову и вижу очень толстого человека, похожего на чью-то гигантскую мрачную тень. Я впиваюсь в него взглядом и не верю своим глазам. Он одет в угольно-чёрный плащ, из-за которого невозможно рассмотреть фигуру человека. Ходит он в высшей степени странно, будто не переставляет ноги, а плывёт на огромных щупальцах по снегу, разбрасывая его из стороны в сторону и издавая неприятные звуки. Лицо незнакомца опущено, я не могу рассмотреть его глаза. Учащённо моргаю, пытаясь отогнать жуткое видение, но ужас не уменьшается, а, наоборот, разрастается: я вижу еще одну тень, затем вторую... Две тени идут совсем рядом, за ними скользит целая группа невнятных существ.

Страх склизким червяком заползает в душу. Я с открытым ртом стою и гляжу на чудищ из фильмов ужасов. С каждой секундой их становится всё больше. Из горла вырывается слабый стон – окоченевшие от испуга связки не могут испустить вопль. Одна тень, видимо, слышит этот хлипкий звук и смотрит на меня. Её лицо немного похоже на человеческое, и это меня слегка успокаивает. Но в любой другой ситуации оно вызвало бы лишь жалость. Бледная кожа на нём выглядит прозрачной. Я думаю, что, если пристально вглядываться в него, можно увидеть крохотные сосуды, по которым течёт кровь... или что-то другое, что наполняет организмы этих тварей. На месте рта и носа виднеются огромные чёрные отверстия. А глаза... глаза, пожалуй, единственное, что осталось в тенях от человека. Они тусклые, невыразительные и бесчувственные. Маленькая, еле заметная искорка, отблеск какого-то чувства, рождается в них и тут же гаснет – у этих глаз просто нет сил сиять.

– Человек старого образца, – мямлит существо голосом, которым обычно озвучивают роботов: спокойным, ровным, не выражающим никаких эмоций. – Я думал, они все вымерли лет пятьсот назад.

– Нет, всем известно, что такие люди живут только в Москве и на юге страны, а в провинции они сразу умирают – для поддержания жизни им нужен кислород, а не смог, – отвечает еще одна тень, окидывая меня безразличным взглядом. Я с ужасом понимаю, что она не ничем не отличается от той, что говорила ранее. Они все абсолютно одинаковые. - Хотя, эта вроде живая. Где ты купила этот костюм? Наверняка, в столицу за ним ездила, у нас в городе таких качественных вещей не продают.

– Просто рабочая смена еще не началась. Сейчас окажемся на заводе, дым пойдёт из труб, и она сразу рухнет на землю.

– Нет, она просто нашла очень хороший костюм.

– Кто ты? – отовсюду слышатся монотонные голоса.

– Я... я просто иду в школу, – прекрасно понимаю, что не ответила на вопрос твари. Я утратила всякую способность думать.

– Школу? Несмешная шутка, – произносит еще одно чудище, – ты слишком взрослая для учёбы. Все мы учимся в раннем детстве четыре года. Только в Москве люди ходят в школу одиннадцать лет, а затем поступают в университет. Мы же должны всю жизнь работать на заводе, чтобы в европейской части страны было достаточно ресурсов.

– Не надо с ней разговаривать, – вставляет слово другая тень, – скоро заработают заводы, нам нужно идти.

Тени отступают. Видимо, они настолько привыкли к серой, безрадостной жизни, что даже такое необычное явление, как я, не сумело увлечь их надолго. Я осознаю, что существа с прозрачными лицами не опасны, и страх уступает место жгучему любопытству.

– Стойте! Почему мир не изменился со вчерашнего дня? В городе все такое же, что и было недавно – те же дома, улицы, дороги, магазины.

Непонятное создание, скользящее рядом, смотрит на меня своими обессиленными бесцветными глазами и говорит:

– Прекратите придуриваться.

– Я не прид...

– Может быть, вы хотите разбудить во мне чувства, но в наших душах не осталось ничего. Говорю спокойно и легко: в провинции ничего не меняется. Это там, в крупных городах, люди развиваются, а мы – лишь рабочая сила, которая за годы молчания научилась дышать смрадом и химикатами, привыкла к грязи и саже. Нам, новокузнечанам, не нужны ни образование, ни какие-либо улучшения. Меня это нисколько не цепляет, как и вас. Так что немедленно снимите этот костюм и идите на работу – смена начнётся с минуты на минуту.

Тень уже уползает, смиренно и безмятежно, словно никогда меня и не видела. Я не могу собраться с мыслями – мир вокруг плывёт и рушится. Разносится низкий зычный гул. Улицы внезапно становятся пустынными. Над крышами девятиэтажных панельных домов возвышаются широкие мощные столбы матового тёмно-серого дыма. Он со скоростью света распространяется повсюду. Я уже не вижу ни домов, ни торгового центра, ни колеса обозрения. Чувствую себя одиноким путником, попавшим в сильнейшую песчаную бурю. В ноздри ударяет концентрат того шершавого запаха, который я когда-то, по большой глупости, считала противным. По сравнению с тем, что я чуяла сейчас, он кажется мне райским ароматом. Во рту пересыхает, глаза закрываются... Я не могу устоять на ногах...

«Мне срочно нужно успокоительное.... Или зелёный чай, на худой конец».

Я мотаю головой, надеясь стряхнуть с себя ночной кошмар. Не выходит. Я трясусь от холода и страха. Лихорадочно пытаюсь нащупать ногами одеяло. Чтобы успокоиться, втягиваю воздух и захожусь в приступе сухого кашля.

Смотрю на свою комнату в родной квартире и постепенно прихожу в себя. Взгляд упирается в приоткрытое окно. Я вскакиваю и, нетвёрдо ступая, спешу закрыть его. Какая-то неведомая сила заставляет меня прижаться лицом к стеклу. Вглядываюсь в редкие жёлтые квадратики на телах домов, силуэты деревьев, качелей на детской площадке. Вспоминаю, как любила играть на ней в детстве.

Мысли уносят меня за пределы двора. Я вижу сквер, его лавочки, невысокие деревья и фонтан. Затем перед взором предстаёт пекарня, в которой мы с подругой покупаем булочки. Иду дальше – и представляю себе здание любимой музыкальной школы. Несусь еще дальше, и вижу цирк, который просто обожала в детстве, знакомые магазины, церкви, бульвары...

Я чётко осознаю, что люблю Новокузнецк. Знаю этот город вдоль и поперёк, каждая его улочка связана с каким-то этапом в жизни. Неужели этот уютный, милый городок будет населён тенями людей, но не людьми?

Отхожу от окна и укутываюсь в одеяло. Их головы не выходят образы причудливых существ, в которых эволюционировали новокузнечане. Я отчётливо помню свой сон и какое-то время всерьёз верю, что через несколько сотен лет человек разумный превратится в чёрное нечто без чувств и эмоций, которому не страшны загрязнения, смог и химикаты.

Ворочаюсь с бока на бок и не могу заснуть. Я по-прежнему слышу чавкающий звук, создаваемый чудищами при перемещении, и вижу всепоглощающий зловонный дым. Мне необходимо поделиться с кем-нибудь пережитым. А именно, с лучшим другом современного человека – гаджетом.

Стук клавиш на клавиатуре непрерывным маршем разлетается по комнате. Поставив точку после последнего предложения, я, не перечитывая получившийся текст, выключаю ноутбук и падаю на кровать.

«Завтра опубликую написанное в сети».

Невольно улыбаюсь этой мысли. Глядя на блогеров, пытающихся изменить жизнь с помощью своих постов, я решаю, что тоже смогу чего-то добиться описанием дурного сна. Вероятность того, что мой текст пробьётся сквозь тонны рекламы, фотографий и видеороликов, близится к нулю. И всё же я его опубликую. Он не изменит будущее, но, может быть, хотя бы напомнит кому-то о том, что новокузнечане – не роботы, которым не вредят атмосферные выбросы, и трудиться они должны не ради крупных городов, а ради себя и собственного процветания. Я поделюсь этим текстом только потому, что не хочу, чтобы жители моего города превратились в жалкое подобие человека. И если каждый из нас сделает что-нибудь, руководствуясь этим желанием, нам, вполне возможно, удастся избежать тех изменений в человеке, о которых Чарльз Дарвин, наверное, и не догадывался.

Что ждёт наш цирк

В Новокузнецке он появился еще в 1935 году: в тот деревянный довоенный шатер к строителям и рабочим приезжали столичные знаменитости: Дуровы, Филатовы, клоун Карандаш, любимый всеми.

А новый наш цирк открылся в 1974 году. Строили его долго, почти семь лет, и он сразу стал достопримечательностью. Когда я была маленькой, «поход в цирк» был событием, которого ждали, как новогодней ночи. Сейчас я прохожу мимо него с грустью.

Но грустно мне не от того, что цирковое искусство в упадке, и на арене часто выступают певцы и телеведущие. Теперь, когда я стала взрослее, меня больше волнует судьба животных в цирке. Она никогда не была завидной. Люди столетиями эксплуатируют зверей ради развлечения.

Больше всего на меня произвел впечатление сюжет, который я увидела в Интернете, о слонихе Тайк, сбежавшей из цирка в Гонолулу. Слоны, по-моему, самые терпеливые животные, но и их можно довести до отчаяния. Тайк прямо во время представления бросилась к выходу... История трагическая.

А в нашем цирке я однажды в антракте увидела крокодила с заклеенной скотчем пастью. Он лежал на столе, а рядом с ним фотографировались дети. Мне было больно смотреть на животное, с которым так обращаются. Будущее циркового искусства – в отказе от эксплуатации животных. Это понимают в Европе, в США. Самый известный в мире "Цирк дю Солей" популярен благодаря эффектным зрелищным шоу, а не использованием экзотических зверей.

Может быть, наш цирк, если пойдет по этому пути, обретет новых зрителей и вновь завоюет любовь и привязанность детей и взрослых.

.

Напоминаем,

к 15-летию КузПресса мы во взаимодействии со школой молодого журналиста "Медиа" объявили творческий конкурс; в качестве жюри выступят зарегистрированные гости нашего портала (голосование будет организовано после опубликования работ конкурсантов).

Мы приглашаем принять участие в конкурсе и всех гостей портала КузПресс.

Если вам есть что сказать, если чувствуете необходимость выразить свои чувства и мысли, не теряйте времени.

Материалы должны быть авторскими. И интересными.

Других ограничений нет.

Не бойтесь снискать свою долю критики и долю славы!

Материалы будут обсуждены и проголосованы, победители получат награды.