Дом ИТР - флорентийский ренессанс на улице Кирова

Красно-жёлтый жилой пятиэтажный дом на улице Кирова, 18, стал знаковым для города - по нему не только прошёл водораздел окончательного отказа от архитектуры авангарда в пользу “освоения классики”, но ещё он стал уникальным свидетелем краткого увлечения советских зодчих ренессансом.

Порождённая Великим Октябрём культурная революция в области архитектуры выразилась в диктате так называемого авангарда - стиля, построенного на отрицании всего прежнего опыта зодчества. Конструктивистская вакханалия накрыла собой и город великого Сталина в первые годы его застройки. Этот стиль постепенно менялся: итоги конкурса 1933 года на проектирование Дворца Советов в Москве ясно дали понять: дни конструктивизма сочтены, и если в самом начале 30-х символом стиля были прямые линии и полный отказ от декора, то “после Дворца” прямоугольные дома стали всё сильнее “обвешивать” незамысловатыми геометрическими украшениями, сначала робко, а потом всё смелее экспериментировать с рельефом: выступы, арки, кессоны, стилобаты... При этом архитекторы по-прежнему старательно избегали даже намёка на классические формы.

И вот наконец академик архитектуры Жолтовский, самый убеждённый противник конструктивизма, совершил прорыв: возвёл в 1936 году напротив Кремля на Моховой улице увеличенную копию флорентийского палаццо, нарочито точно следуя всем без исключения классическим канонам. В советском зодчестве был запущен процесс “освоения классического наследия”.

Резолюция первого Всесоюзного съезда советских архитекторов 16 - 26 июня 1937 года гласила: “Советские архитекторы должны твердо усвоить указание ЦК ВКП(б) и СНК СССР о необходимости использования при строительстве жилых и общественных зданий лучших образцов классической и новой архитектуры, а также всех достижений архитектурно-строительной техники... Враги народа, окопавшись в некоторых из этих органов (ВСНХ при ЦИК СССР), пытались свести проектно-планировочные работы к составлению абстрактных, рассчитанных на длительную перспективу генеральных проектов, и почти совершенно игнорировали работы по детальной планировке, то есть пытались фактически парализовать планировку городов...”

Но здесь же, на съезде архитекторов, на всякий случай и предостерегли - доклад оргкомитета гласил: “Для преобладающей массы архитекторов узловым моментом их творческой практики на нынешнем этапе стало критическое освоение архитектурного наследия. К сожалению, многие архитекторы восприняли лозунг овладения архитектурным наследием как некую моду и возможность легкого заимствования... Расцветшие махровым цветом эклектика и реставраторство приняли тем более опасные формы, что повышающиеся требования к архитектурному качеству сооружения были многими восприняты как требование пышности. Ложный пафос, украшенчество и театральщина становятся неизбежными атрибутами большинства архитектурных проектов 1933 и 1934 годов. Эта тенденция дополняется не менее опасным стремлением к сверхмонументализму”.

Школа И.В. Жолтовского утверждала для архитектуры некий ограничительный закон, то есть “теорию предела” красоты и полноценности архитектуры, достигнутых в XVI веке, хотя часть архитекторов ещё ранее протестовала против “украшательства в освоении классического наследия, против гигантомании и ложной декоративности”. В школе академика А.В. Щусева декларировалось, что “архитектура, идущая особняком, без усвоения двух родственных искусств - живописи и скульптуры - не может справиться со стоящими перед ней задачами... Стало очевидно, что для осуществления заданий правительства необходимо обеспечить архитектуре возможность дальнейшего творческого развития путём углубленной проработки использования наследия прошлых веков”. В архитектуре всей страны “возобладала классическая система мышления”.

И в Сталинске первой ласточкой такого “мышления” стал в 1938 году пятиэтажный четырёхподъездный жилой дом № 18 на южной стороне улицы Кирова рядом с универмагом. В то время крупные дома имели имена собственные, а этот - сразу два: “каэмковец” и “дом ИТР”. Его автор - архитектор Афанасьев, спроектировавший до того стоящие напротив 154-квартирный дом-гигант № 7 и ресторан “Москва” с гастрономом, осмелился претворить в жизнь все постулаты академика Жолтовского и построить... палаццо. Афанасьеву удалось небывалое: представьте себе - первый решительный шаг прочь от конструктивизма стал, и по сей день является, единственным (увы!) образцом архитектуры неоренессанса в нашем городе.

Сразу же оговоримся - никто из известных нам специалистов к неоренессансу его не относит: во-первых, пролетарская среда едва ли благоприятствовала увлечению Флоренцией, а во-вторых, в сознании многих ренессанс связан исключительно с пышностью форм. Однако и то и другое ошибочно. Пролетариат, как оказалось, совсем не был чужд эстетике - скорее, даже наоборот охотно её принял. Пышность же форм отнюдь необязательный признак ренессанса, хотя, конечно, в большинстве случаев его проявления в России и СССР средств выразительности да и просто средств не экономили.

“В архитектуре этого дома ещё более определённо сказался отход от конструктивизма, - писали в книге “Сталинск” в 1954 году. - Главный фасад расчленён по вертикали тремя группами спаренных лоджий, проходящих со второго до пятого этажа и увенчанных поверху небольшими фронтонами. Первый и пятый этажи отделены горизонтальными тягами, контрастирующими с основными вертикальными формами фасада, дополненными высокими пилястрами трёх средних этажей. Правда, в натуре детали выполнены грубовато”.

Описав главнейшие формальные признаки неоренессанса, авторы книги предпочли признать за этим домом лишь одно достоинство - “ещё более определённый отход от конструктивизма”. Но последний опус - о грубоватых в натуре деталях - как раз и завершает нашу логику: то, что авторы-архитекторы в 1954 году, то есть в разгар “декоративизма” и “избыточности” сталинского неоампира - посчитали “грубоватыми деталями”, как раз-то и было эстетикой чистого ренессанса, свободного от наслоений всех последующих стилей и особенно эклектики - их произвольного смешения.

Крупные пропорции объёма, толстые балясины, каннелированные окна, фронтончики, слуховые окна, робко выглядывающие из-за большого вылета карниза, вазоны по углам ниш лоджий и глубокая рустика квадров “под шубу” стилобата...Всё это ещё недавно, в годы торжества авангарда, подвергалось гонениям, а теперь расцветало буйным цветом.