Как же спастись от этой чумы?

С неизлечимой средневековой эпидемией чумы сравнивает распространение наркомании среди молодежи нашей страны Василий Сигарев, известный автор остросоциальных киносценариев и пьес. Его пьеса “Семья вурдалака”, которую в Новокузнецком театре драмы поставил просто и душераздирающе Ринат Фазлеев, о страшной, непоправимой беде, которая пришла в семью нормальных людей, учителей по профессии Петра Ивановича (Анатолий Нога) и Людмилы Ивановны (Ирина Шантарь). Их сын - наркоман.

“Чума, чума пришла в мой город. Ходит по улицам, косит больных, здоровых, слабых, сильных, всех. Ходит, приглядываясь, будто ищет чего-то. Не мою ли улицу, не мой ли дом, не мой ли подъезд, не мой ли этаж, не мою ли дверь?” - эти рефрены Василия Сигарева, похожие на заклинание, взяты постановщиками эпиграфом к спектаклю и даны в театральной программке. И сценография Романа Ватолкина (удачный тандем у него с Фазлеевым, их общая работа “Авантюристы”) словно простая и зловещая иллюстрация к словам драматурга. Задник представляет собой многоквартирный дом. На сцене одна из квартир, где намертво закрепилась беда. Более чем скромно обставлена. Окно, за которым голое, без листьев дерево. На висящих щитах очень крупно - глаза. Две огромных фотографии - глаза малыша, им когда-то был Ромочка, и глаза взрослого человека.

Глупо думать, что все это может случиться только в асоциальной среде. Мол, нас это не коснется. От этой чумы, как от сумы да от тюрьмы, не зарекайся. А если и обойдет стороной несчастье, так чужого горя не бывает. И спектакль играется без надрыва, как-то очень просто (я настойчиво повторяю эту простоту, за которой мощная сила), но у вас сердце обливается кровью.

Начинается действие с бытового эпизода. В глубине сцены за столом две женщины рассматривают фотоальбом. Молодая, это подруга сына хозяев Марина (Екатерина Казанцева), показывает фотографии, наверное, с отдыха. Людмила Ивановна смотрит и слушает, не вникая в рассказ, и переводит тему на своего сына. Он вернулся из нарколечебницы, но снова принялся за свое, а где деньги брать на лечение, мать не знает. Отца недавно парализовало, он сидит в своей инвалидной коляске на авансцене Марина говорит Людмиле Ивановне о своей беременности и о том, что она может достать деньги на лечение. Мать хватается за эту идею, я, говорит, отдам, я обязательно отдам.

Сын Роман (Андрей Грачев) появляется в конце спектакля. А до него приходят в дом его “дружки”, его кредитор Виктор (Евгений Котин) с двумя “рабами”, как он их называет, а они так себя и ведут (Евгений Лапшин и Полина Зуева). У этих двух “наркушек” текста практически нет, но Лапшин и Зуева так достоверно играют, да не играют, а естественно живут в своих ролях, используя минимальные актерские приспособления, раскрывают свою зависимость от этого мерзавца Виктора, против своего желания они выполняют его команды. Сергей не сразу опускается на колени, как того требует “рабовладелец”. В нем, в отличие от Наташи, еще теплится человеческое достоинство.

Предельно жестко играет роль Виктора, роль властелина, фашиста Евгений Котин, кстати, игравший до сего времени исключительно положительные роли. Для его персонажа люди - мусор. Он бьет инвалида, поднявшего на него голос, отчаянно пытавшегося защитить свою семью, скидывает его с коляски. Он грубо разговаривает с матерью Романа, такого же его “раба”, требуя деньги или что-то ценное взамен, и женщина на коленях умоляет его подождать месяц, с холодной иронией комментирует нападки на него Марины, вышедшей из ванной, бьёт ее, и девушку уносят по его приказу в машину.

Главный герой (Андрей Грачев) появляется после всех, и этих дружков-отморозков, и участкового (Виталий Криницин). Приходит в свой дом обыкновенный пацан, просит у матери денег на диски, ведь они же собирались купить компьютер. Он не сразу верит, что отец на кушетке лежит уже мертвый, и зовет его так, мол, что ты дурачишься, почему не встаешь, а когда до мальчишки доходит, что отца уже нет, он начинает плакать навзрыд, обвинять себя, но потом снова просит деньги у матери и не видит, что ее парализовало. Она успевает отдать деньги, а он, прижавшись к ней, как любимый ребенок, успевает поплакать. Убегает. Мать, у которой отказали ноги, из последних сил доползает до отца, ложится возле дивана и умирает. Сын, получивший дозу, возвращается с блаженным лицом и падает замертво с родителями.

Роль длиной в эпизод Грачев играет потрясающе точно и убедительно, что, наверное, самое трудное в искусстве вообще, а не только в театре, ярко и с множеством тончайших переходов из одного психологического состояния в другое.

Все без исключения актеры в этом спектакле работают мастерски, а Ирина Шантарь, заслуженная артистка России, идет первым номером, она играет, что называется, на разрыв аорты. Ее героине веришь и сострадаешь с первого появления, с того самого момента, как она, погруженная в свою боль, смотрит фотографии и слушает рассказ Марины.

Спектакль не имеет счастливого конца. Ни автор пьесы, ни режиссер, сделавший из нее остродраматический театральный текст, ни актеры, сыгравшие так, словно знают проблему изнутри, не дают рецепта для лечения этой болезни. Находить решение социальной проблемы - задача других инстанций. Театр только напоминает им о существовании этой чумы, и делать вид, что ее нет, может оказаться накладно.