“Пока я есмь – поэзия жива”

Многие годы поэтическая судьба Руслана Сидорова была связана с “Дилижансом” - был такой клуб любителей поэзии в Гоголевке (была такая библиотека в городе). Он был одним из основателей этого клуба, просуществовавшего почти пятнадцать лет.

Не будет преувеличением сказать, что “Дилижанс” был для Руслана и домом, и семьей, и трибуной, и местом общения с друзьями. В свою очередь, “Дилижанс” во многом держался на Руслане Сидорове. Он проводил или как-то участвовал в проведении едва ли не трети всех дилижансовских вечеров.

Как поэта Руслана знали и ценили в городе. На его вечера в “Дилижансе” народу собиралось раза в полтора больше обычного. Шли “на Руслана”.

Своим человеком Руслан был и в студии “Мастер-Круг” в библиотеке. Да и сама библиотека имени Н.В. Гоголя, бывшая наша Гоголевка, из которой он, бывало, не вылезал целыми днями, была ему родной.

* * *

Иногда поражало равнодушие Руслана к признанию, почестям, к печатанию его стихов. Это равнодушие не было показным, все это действительно мало его волновало. Он был не то чтобы скромным, - он был каким-то не шумным, не высовывающимся, не привлекающим к себе внимания, и преображался, когда читал стихи или рассуждал о поэзии.

С его талантом и известностью в городе и области, имея три выпущенных сборника стихов, наверное, можно было претендовать на членство в Союзе писателей. Не помним, чтобы Руслан когда-нибудь занимался этим или всерьез говорил об этом. Смутно помнится, как однажды в курилке на крыльце библиотеки кто-то начал говорить, что Руслану нужно начать что-то делать для вступления в Союз писателей. Руслан отмахнулся и не стал продолжать разговор.

(О, эта курилка на крыльце! Ее можно назвать малым “Дилижансом” по аналогии с театром, где есть основная и малая сцены. Стихов там читалось, ну, разве что, немногим меньше, чем в основном “Дилижансе” в творческой гостиной, а разговоры о поэзии были не менее зажигательными и, пожалуй, более раскованными и не всегда ограниченными - когда курили только мужчины - общепринятой лексикой.)

Руслана печатали - в журналах, газетах, альманахах. Были статьи в прессе о его творчестве, о поэтических вечерах, которые он проводил, о его публичных лекциях в Гоголевке. Друзья выкладывали его стихи в Интернет. Его часто приглашали выступить на различных поэтических вечерах, и обычно он соглашался.

Мы, близко знавшие Руслана, конечно, считали его настоящим поэтом. А вот сам он на прямые вопросы (“Считаешь ли ты себя поэтом?”, “Когда ты понял, что ты - поэт?”) обычно отвечал уклончиво. Я думаю, он осознавал себя поэтом и знал себе цену, как поэту. Косвенное подтверждение этому можно найти в его стихах.

* * *

Я вам пишу.

Я только вам пишу.

Кому же мне еще писать, читатель?

Я доверяю суть карандашу -

простому, твердому,

что пишет правду кстати.

* * *

Дар “даром” - даром назван.

Заплатить

приходится по жизни.

Вплоть до смерти.

Рубашка вот последняя -

примерьте!

Мне налегке

По силам крест носить.

* * *

Мне не до маргарит - губа не дура.

Я сам себе - критерий мастерства.

Пока я есмь - поэзия жива.

Я из себя творю литературу!

* * *

Но пока со мною музы

Делят ложе, тьму и свет,

Недоучка, вне союзов -

Руська Сидоров поэт.

* * *

Иосиф Бродский: непреходящая и неизбывная любовь Руслана, кумир и властитель его дум. Роман под названием “Бродский и Сидоров” имеет многолетнюю продолжительность.

* * *

В “Дилижансе” Руслан много раз предлагал каждый сезон проводить вечер поэзии Иосифа Бродского. Предложение это так и не было принято ввиду его очевидной бессмысленности: и без официального утверждения Руслан проводил вечера, посвященные своему кумиру. Не считая того, что стихи И. Бродского звучали и по другим поводам: во время свободного микрофона, например, или за чаепитием после какого-либо вечера, или в курилке на крыльце библиотеки.

* * *

Замечательны стихи Руслана, обращенные к Иосифу Бродскому. Это разговоры младшего со старшим, это почитание, это боль и благодарность, это размышления и сопричастность к поэзии.

* * *

..На Гринвич Вилледж, где обретался жрец языка,

Зайди, поклонись, если сможешь, то скрипни дверью.

Он откликался, когда заходила треска.

А потом устал, переехал на Сан-Микеле...

Ну, как там тебе Там, язычник языка?

Считал, что пустота, а что на самом деле?

Неуважавший ложь, словесный музыкант,

Васильевский ты все ж сменил на Сан-Микеле.

Чем больше тебя нет, тем больше тебя есть

В душе моей и здесь: в миру, на книжных полках.

Твой благовест стиха по мне - Благая Весть.

И сердцу без него и холодно, и колко...

“Стихи, которые ты помнишь наизусть, - твои стихи”, - часто говорил Руслан. В одной из его тетрадей есть короткая запись: “Стихи наизусть - это ваши стихи”. Похоже, это было его твердым убеждением - если какое-то стихотворение запомнилось, оно принадлежит тебе. (Интересно, сколько же в таком случае стихов принадлежало самому Руслану, помимо его собственных? Имея прекрасную память, он знал наизусть сотни, если не тысячи, стихотворений самых разных поэтов - известных, малоизвестных и совсем не известных.)

В апреле 2012 года Руслан провел в “Дилижансе” вечер, где читал стихи своих любимых поэтов. И название придумал замечательное: “Стихи, которые помню наизусть”. На вечере звучали стихи поэтов, которых Руслан любил давно и непоколебимо - Т. Кибирова, Б. Чичибабина, О. Мандельштама, Л. Стаффа, В. Павловой, Б. Рыжего. Много мы тогда услышали: прекрасные стихи с короткими пояснениями Руслана, рассказы об авторах, искрометные экскурсы по самым разным поводам, его оригинальные суждения о поэзии.

Поэтический вечер Руслан закончил стихотворением, автора которого я предлагаю угадать с трех раз. Да, конечно, это был Иосиф Бродский, и это был шедевр “Осенний крик ястреба”.

Большое произведение со сложной звукописью и композицией, наполненное образами и ассоциациями, Руслан читал наизусть:

Северо-западный ветер его поднимает над

сизой, лиловой, пунцовой, алой

долиной Коннектикута...

С каждой строчкой голос Руслана становился тверже, взгляд отстраненнее, сам воздух, казалось, наэлектризовывался.

...Но восходящий поток его поднимает вверх

выше и выше. В подбрюшных перьях

щиплет холодом. Глядя вниз,

он видит, что горизонт померк...

“Дилижанса” уже не было. Не было нас, не было стен и окон, не было времени. Было только потемневшее лицо Руслана и его голос, заполнивший все пространство. Был только трагический ястреб, чей крик звучал в недружелюбном космосе.

...Пронзительный, резкий крик

страшней, кошмарнее ре-диеза

алмаза, режущего стекло,

пересекает небо...

Руслан закончил. Мы были потрясены. Опомнившись, как от гипноза, мы бросились к нему с поздравлениями и благодарностями. Но Руслан нас не видел и не слышал, он был напряжен, тяжело дышал, на лбу собрались капельки пота. Он весь был там, в “сизой, лиловой, пунцовой, алой” долине Коннектикута, он сам был одиноким ястребом. Похоже, он испытал (да и мы все вместе с ним) сильное эмоциональное потрясение. И даже в курилке на крыльце, куда мы его утащили, он не сразу смог говорить и отвечать.

* * *

Слово, звук, образ - это святые для Руслана понятия. Слова, словосочетания, фразы, пришедшие ему в голову, нередко становились частью стихотворения.

* * *

...Крыльцо библиотеки. Перекур. Руслан оживленно рассказывает:

- Я нашел слово. И оно, и противоположное ему означают одно и то же.

- Что за слово? - спрашиваем мы.

- “Истово” и “неистово”, - торжественно объявляет Руслан. Радуется, как ребенок, счастливой находке.

Мы задумываемся. Действительно, “истово” и “неистово” - синонимы. И в то же время антонимы. Молодец, Руслан! Чудак, Руслан, надо же придумать такое!

В другой раз он по ходу какого-то разговора замечает:

- Вот интересно: “светило” - это и глагол, и существительное.

Эти руслановские мимолетности забылись бы со временем. Но вот в его сборнике “Второе дыхание” читаем искрящееся весеннее стихотворение:

С утра светило истово,

лучисто и неистово

светило. Голосистые

совсем сошли с ума

в любовное безумие,

многотональных зуммерах.

Все означало в сумме, что

закончилась зима...

...После вечера в “Дилижансе”, не спеша, гуляя, идем небольшой компанией. Тепло. Руслан оживлен, что-то рассказывает:

- Мне в голову пришло что-то вроде клятвы: “Навсегда! До гроба! До завтра!” Интересно, правда? Надо обязательно вставить в стихотворение.

Проходит какое-то время, и Руслан на крыльце декламирует написанное четверостишие:

Любовь разнолика, как счастье.

Но все ж со времен динозавров

Все те же звучат обещанья:

Навечно! До гроба! До завтра!