Когда реальность скучна, хочется жить иллюзией

Продолговатый зал, по две длинные стороны параллельно друг другу стулья для зрителей в два ряда, а между зрителями игровое пространство, длинное и довольно узкое - такое, что приходится вертеть головой влево и вправо, следя за передвижениями артистов, которые, кстати, или, наоборот, не кстати находятся от тебя порой в пятидесяти сантиметрах.

Эффект “малой сцены”, так любимой некоторыми режиссерами.

Спектакль по пьесе английского современного драматурга Питера Шеффера “Игра воображения” в постановке Андрея Штейнера начинается с того, что средних лет женщина привычным деловым шагом проходит в этот зал к лестнице и начинает экскурсию.

Леттис Дуффе (так зовут экскурсовода - героиню Людмилы Адаменко) рассказывает ничем не примечательную историю дома купца Фустьена, самого скучного, как ей кажется, дома во всей Англии, прощается с посетителями, коими являются зрители, быстро уходит, потом снова направляется к лестнице (надо понимать, что это уже другая группа экскурсантов), и так несколько раз. Но каждый раз история дома Фустьенов обрастает новыми невероятными подробностями.

Что ж, историю нашей страны много раз на свой лад “исправляли” даже школьные учебники.

Дочь профессиональной актрисы Леттис Дуффе не может жить реальностью, ей, экскурсоводу общества охраны памятников, необходимо украшать и чью-то подлинную серую жизнь своими неудержимыми фантазиями. Интригующе начинается спектакль.

В исполнении Людмилы Адаменко Леттис не просто безудержная фантазерка, но нереализованная актриса, что одно другому не мешает. И свои выдуманные истории она рассказывает вдохновенно, жестикулируя, и к чиновнице, собравшейся ее уволить за искажение исторических фактов, она не только является в черно-красном одеянии, как на средневековое судилище, что отмечено в пьесе, но и декламирует монолог Гамлета “Быть или не быть”, чего в пьесе Шеффера нет. И вместе с чиновницей Лоттой Шен (Ирина Бабченко), после того как они подружатся, именно Леттис будет устраивать регулярные сцены казни великих королев. Слава Богу, этих сцен нет в пьесе, о них только рассказывает Леттис своему адвокату.

От чиновницы государственной службы охраны памятников Лотты Шен “исходит некая серая цельность”, - как охарактеризовала ее Леттис. Эту роль ровно и сдержанно играет Ирина Бабченко. Но и эта ее непримиримая строгость отстаивающей правду служительницы, охраняющей памятники культуры от искажения исторических фактов, не является главенствующей чертой характера Лотты.

С неменьшей непримиримостью Лотта в юности пыталась бороться против антихудожественных строений. В юности со своим дружком они даже организовали отряд отрицания некрасивого. И даже решились подложить бомбы под здания, не отвечающие требованиям эстетики. К счастью, обошлось без жертв, и бомбы не взорвались.

Вот такие две несчастные, одинокие, не совсем нормальные женщины объединились для опасных игр.

Конечно, история любой страны, и Англии в неменьшей степени, кровавая. Но женщины для своих игр выбрали сцены казни с использованием бутафорской плахи и настоящего топора.

Несчастный случай не мог не произойти. Но все остались живы и даже на свободе.

Пьеса написана в жанре эксцентрической комедии. Актрисы жеиграют драму, играют всерьез. Мы знаем немало примеров тому, как наивные комедийные персонажи, недовольные несправедливостью жизни, решают что-то исправить, при этом нарушают закон. “Он виноват, но он не виноват”, - говорил Максим Подберёзовиков о Деточкине, угоняющем у жуликов автомобили (“Берегись автомобиля”). И мы смеемся, и сочувствуем незадачливому угонщику и артисту, тоже кстати играющему на самодеятельной сцене Гамлета.

Не хватило мне в обеих героинях комедийного содержания. Будь оно, и все бы встало на свои места.

Тогда бы и малая сцена была оправданным приемом. А актрисы играют драму по законам большой сцены, хоть и не форсируют звук. Нарочито комедийные интонации звучат у секретарши Лотты в исполнении Натальи Каллерт. Естественным в этой истории на малой сцене существует лишь Виталий Криницин в роли адвоката.

Хотелось бы, чтобы спектакль набрал темп, игрался бы тоньше и с юмором. Это же нередко бывает, что спектакль от повторения становится легче, динамичнее, изящнее. Будем надеяться.