Закат поэзии, закат литературы? Часть 2 (Начало)

О литературе и ее роли в обществе рассуждает гость портала КузПресс Лев Агни (Продолжение)

Вторая часть статьи написана как фактологическое подкрепление первой.

Начнем ее, пожалуй, с XVIII века – века Просвещения, времени философов-ученых, просветителей и публицистов. В указанный век жили  Вольтер, Руссо, Дидро, Монтескьё, Свифт, Ломоносов…

Журналистика, не носившая до того политизированного характера (в XVI-XVIIвв.), набирает обороты и превращается в политическую публицистику. Первоначально газеты и журналы сообщали обыденные новости: о прибытии торговых кораблей, о товарах, о ценах на рынках в разных странах, о местных и общегосударственных указах и т.д. Тиражи самых популярных изданий едва могли достигать 1500 экз.

Восемнадцатый век дает новый виток развитию газет и журналов, его еще называют эпохой персонального журнализма (не напоминает ли современное блоггерство и блогосферу?.. может, журналистика вскоре перейдет на новый уровень?). Так, например, тираж английского журнала «The spectator» («Зритель») Аддисона и Стиля достигает 14 тыс. экз. В нем маски-лица рассуждают о политике, литературе, философии, театре, светской жизни. Вообщем обо всем, что могло бы заинтересовать праздных читателей, любителей сплетен и всякого рода «острых» обсуждений (вот где начало всем скандальным ТВ-передачам и банальным ток-шоу!). «В период, когда властителями дум были философы и писатели, роль печатного слова в формировании общественного мнения возросла многократно (…) Журналы, как концептуальные периодические издания, стали одним из основных коммуникационных каналов для распространения просветительских идей на широкую читательскую аудиторию» (Беспалова А.Г., Корнилов Е.А., Короченский А.П.,Лучинский Ю.В., Станько А.И. Москва - Ростов-на-Дону. 2003. История мировой Журналистики).

Общественная среда превращается из области деяния в область мнения. Если раньше мнение имелось у отдельных групп и лиц, причем мнения физически работающего населения и с очень большим размахом вариаций, с чем они сталкивались преимущественно в быту, то теперь, путем массовой печати, журналисты и публицисты насаждают свое мнение. И общественное мнение становится более или менее однообразным. Таким образом, прослойка людей, вырванная из общей трудовой жизни (в смысле физического труда), занимается промыслом подглядывания за чужими судьбами. В их обязанности входит давать определенное мнение, если оно имеется, конечно, на каждый случай и по любому поводу. Наверное, не было бы спроса, не было бы и предложения. Грамотный человек, прочитав новость в журнале или газете, мог ее обсуждать с теми, кто не умел читать. Благодаря «сарафанному радио» и природной потребности «чесать языками», информация всегда распространяется быстро. Тем самым журналисты-публицисты в какой-то степени формируют мнение людей, имеют возможность как-то воздействовать на читателя. Неслучайно Наполеон произнес такие слова: «четыре враждебно настроенные газеты опаснее ста тысяч штыков». Поэтому насаждение цензуры – одна из прерогатив государства, вынужденная мера по защите репутации правящего режима. Почти все газеты и журналы в наполеоновское время подвергались цензуре, а неподконтрольные издания банально закрывались. Писатели, занимаясь и литературной и публицистической деятельностью, фактически являлись властителями дум. Но с отделением собственно журналистики, литература приобретает высокое, но, в то же время, второразрядное значение в обществе. Особенно эта связь прослеживается с усилением позиций «массовой культуры» и «массовой литературы»…

Давайте обратимся к более ранним временам, чтобы лучше понять историческую динамику. В Древней Греции выразителями общественного мнения являлись поэты, они же писали религиозные тексты с целью их исполнения на празднествах, они же публично (в стихах) выражали свое мнение. Прозы как таковой – вида литературы – не существовало. Во всяком случае, самые известные нам древние произведения писались ритмичной прозой, поскольку рифмованных стихов еще не изобрели. Конечно, не стоит придавать особое значение поэтам, но в городах-государствах Древней Греции, где все друг друга знали, слова и мнение известного им человека имели весомое значение, если не решающее. Так, по легенде, афиняне, проиграв войну за остров Саламин, издали закон, карающий любого, кто в здравом уме заговорит снова о военных действиях. Афинянин Солон, притворившись безумцем, прочитал на агоре патриотические стихи, поднял тем самым дух горожан и вызвал широкий общественный резонанс: безумца нельзя наказать, но и с позором поражения трудно было смириться. В конце концов, остров Саламин был завоеван.

Другой пример. Трагик Фриних в «Падении Милета» напомнил афинянам о захвате персами малоазийского греческого города Милета, произведя на зрителей большое впечатление, за что автора наказали денежным штрафом, а драму запретили ставить на сцене театра – во избежание нежелательных последствий.

На приведенных примерах можно сделать вывод о весьма высоком социальном положении писателей, об их влиянии на мнение сограждан.

В эпоху, названную «кризисом полисной системы», биение пульса общественной жизни от Трагедии переходит к Комедии. Высокий жанр трагедии перестал откликаться на животрепещущие темы современности, не способный выйти за рамки условности действующих лиц, мифических сюжетов. Возникают специально обученные риторы, причем из среды актеров, которые благодаря своему актерскому таланту, артистизму пытаются манипулировать людьми и создавать общественное мнение. Происходит деление риторики на годную для ведения судебных дел — и годную для политических выступлений. Риторы выступают в роли публицистов. Они в каком-то смысле становились властителями дум. Писатели-литераторы отодвигаются на второй план. Аттическая комедия при Аристофане носила характер социально-политической сатиры. Особенно политически актуальными были первые известные нам произведения Аристофана. Но с течением времени комедия как жанр перестает уделять внимание общественно-значимым темам, ограничиваясь бытовыми зарисовками, сам жанр девальвируется до сугубо развлекательного действа. В это время и становились популярными риторы.

Еще чуть позднее, в эллинистическую эпоху литература постепенно уходит в ученость («Александрийская поэзия») и эстетическую область придуманного. Популярным становится жанр «бытовой комедии». Эллинистические цари привлекают поэтов для воспевания своих особ и деяний. Те, кто не желал писать в русле «политического заказа» и «политической конъюнктуры», но желал быть свободным художником, создавали свои литературные кружки, мало кому известные, или писали эпиграммы на заказ. В литературу активно проникала коммерциализация. Мотив ранее неизвестных верноподданнических отношений начинает довольно серьезно присутствовать в эллинистической поэзии. Литература уходит в заоблачные дали избранности и высокой образованности...Литература превращается в башню из слоновой кости.

Теперь мысленно перенесемся в Новое время, к затронутому разговору о журналистике.

С развитием журналистики, печатного дела, читателю предлагаются чуть ли не ежедневные новости. Если писателю требуется время для осмысления событий, явлений, процессов, чтобы создать произведение (ярчайший пример – античная историография в лице ее крупнейших представителей - Фукидида, Полибия, Ксенофонта, Ливия, Тацита, Плутарха), то с приходом журналистики, читатель получал довольно быстрый отчет о происходящем в мире, с возможными комментариями. Журналы, ко всему прочему, становятся и дискуссионной площадкой. Властителями дум становятся журналисты. – Новые времена, новые явления. И здесь следует выделить два момента. Первый момент: смещение «центра внимания» общественности в сторону нового вида профессии, к делам их работников; это стало возможным благодаря ускорению способа передачи информации, ее тиражирования. Как не трудно догадаться, таковым стало изобретение печатного станка с последующими усовершенствованиями.

Второй момент. Философия, как универсальная наука, известная с древности, постепенно порождала новые научные дисциплины. Именно в XIX в. происходит невиданный доселе бурный расцвет научных дисциплин. Поэтому XVIII век со всей уверенностью можно признать веком последних ученых-энциклопедистов. Для того чтобы охватить разные стороны человеческой деятельности, научного знания, появляются первые журналы, носящие энциклопедический характер. Таким образом, увеличивался круг потенциальных подписчиков и читателей. Доступное широкому читателю изложение материала гарантировало спрос издания. И, возможно, «Толстые журналы» — ступенька к поиску массового читателя, ступенька к массовой литературе. Литература получала довольно-таки широкий охват аудитории. Литература, будучи во многом связанной с толстыми энциклопедическими журналами, становилась политически и социально значимым явлением. При этом следует помнить, что журналистика как отдельный вид словесного творчества еще не успел отойти от вида литературы и публицистической деятельности тех же писателей, философов, общественных деятелей. Под журналистикой в большей степени понимали вид издательской деятельности – периодики, нежели профессию. Поэтому писателя легче заметить по таким журнальным публикациям.

Подобные «толстые журналы» становятся чем-то вроде универсальных чтений — тут место и социально-политическим высказываниям, художественному творчеству, литературной критике, научным высказываниям и т. д. и т.п.

Но в XIX в. с разветвлением Науки, растет число новых журналов по каждой научной отрасли (по экономике, социологии, статистике и т.д.), в Европе журналы приобретают свою узкую специфику. В России толстые и энциклопедические журналы существуют дольше, тем не менее их вытесняет газета – газета чаще выходила и оперативно могла осветить политическую сферу жизни, актуальную в революционные годы. Естественно, возникает потребность в отдельных «узкоспециализированных» журналах –  театральных, литературных, музыкальных и т.д. Какие-то журналы пытались сохранить тематику «толстых журналов», но неизменно их популярность падала в XX в. вместе с возможностью выписывать различную периодику и специализированную литературу.

Журналист Нового времени, в отличие от современных подсматривателей в замочную скважину и охотников за сенсациями, обладали недюжинным складом ума, имели великолепные познания в разных областях знания. Профессии журналиста в нашем современном понимании тогда еще не было. Журналист совмещал в своей профессии, помимо  профессии корреспондента, добытчика новостей, публицистическую и нередко литературную деятельность (как, например, вышеупомянутый Аддисон и Стиль). Между литературой, публицистикой и журналистикой еще не  произошло размежевание на отдельные литературные жанры и виды литературного творчества.

Философ Вольтер «промышлял» литературной и публицистической деятельностью. Старший современник Вольтера Дж. Свифт, прославился на родине не только как автор «Гулливера», но как сатирик и памфлетист (например, печатался в еженедельнике «The Examiner»). Даниэль Дефо выпускал свой собственный журнал « The Weekly Review ». Думается, приведенных зарубежных примеров достаточно, чтобы понять, что литература неизменно связывалась с журнально-публицистической деятельностью.

Однако, любопытно будет узнать, как обстояли дела в России.

В России несколько с запозданием обращаются к европейскому опыту издания периодики XVIII - XIX вв. Если не брать во внимание журналы с переводными материалами («Вестник Европы» Карамзина), но оригинальные – к примеру, «Московский телеграф», издаваемый Н. Полевым  с 1825 по 1834г.,  то следует отметить: с помощью этого журнала осуществлялась популяризация научных знаний. В «Московском телеграфе» присутствовали темы по истории, археологии, географии, статистике, а так же давались сведения о русских и иностранных книгах [2] (Там же). Аналогичный журнал «Библиотека для чтения» выпускает Н. Надеждин с числом подписчиков около 7 тысяч. А.С. Пушкин в «пику коммерческим журналам» издает свой собственный - «Современник», положив начало типу «толстого журнала». Цель журнала заключалась в защите подлинно художественных ценностей, популяризации достижений науки и культуры, утверждений гуманистических начал в жизни общества [3](Там же) .

Россия, надо сказать, шла в русле развития социально-политической мысли остальной Европы: та же революционность, тот же вызов эпохи – становление крупного частного капитала, индустриализации. И у нас толстые журналы еще продолжали оставаться популярными, когда в Европе шло постепенное их угасание. С «угасанием» интереса к «толстым журналам», начнет появляться массовая журналистика, основанная не на идеях популяризации научных знаний, не на обсуждении литературных и общественно-значимых проблем, а на криминале, сенсациях и прочей, так сказать, «желтой прессе».

В России журналистика смыкалась с литературой. Журналы, как было сказано ранее, являлись общественным явлением, правда, для очень узкой прослойки людей, но постепенно эта прослойка росла с увеличением доли грамотного населения. Журналы в большой степени помогали начинающим писателям, мыслителям…Однако, с разветвлением научных дисциплин, расширением тематики изданий, более или менее крупный и заметный поток рассыпался на отдельные ручейки, заниматься чтением и обсуждением различных тем и проблем становилось невозможно. Соответственно, уследить за всеми публикациями, авторами становилось все сложнее и сложнее. Литература превращалась в узкую область искусства и литературоведения.

В России происходили процессы, схожие с остальными общеевропейскими процессы, но с запозданием. К примеру, символизм в русскую поэзию проник к концу XIX в. и укрепился в начале XX в., русские поэты подражали европейскому эстетству, рафинированности и заумствованию. Меккой становилась Франция или иногда Италия. Литература в части поэзии начинала отрываться от принятых и понятных образов. Впрочем, к такому обороту вещей располагало общественно-политическое развитие России, как и общественно-экономическое.

 Литературные журналы постепенно замыкались на чистом искусстве, вытесняя публицистику в газеты и сугубо общественно-политические журналы. Становилось больше грамотных. Вполне закономерно: росло и число желавших высказываться в стихах и прозе авторов. В такой среде возрастающей конкуренции дворянам, получившим неплохое образование, читавших европейских современных и старых поэтов, требовалось превратить поэзию в вид искусства для избранных, где поэты состоят в элитарном клубе «священных певцов», и равенство среди членов клубов проявляется в начитанности и образованности, т.е. в какой-то весомой части обеспечивается социальным происхождением. Есенин пускай развлекает дворянскую публику скоморошеством. Тем не менее, еще ранее (при Некрасове и Фете) наметилась тенденция превращения поэзии в чистое искусство – с одной стороны, в социально, политически активное и «народное» творчество – с другой.

Если работы по истории, литературе, философии, социологии, театру, биологии и т.д. могли находиться в одном издании, то впоследствии росло число как выпускаемых специализированных изданий, так и публикуемых работ авторов. К примеру, на сегодняшний день в Сети можно отыскать любого автора по своему вкусу и политическим убеждениям, много разной доступной информации.

Идеи генерируются не только в среде философов, писателей, но и в разных областях человеческого знания. Известные в претендующей на элитарность среде современные французские публицисты-философы за счет количества затрагиваемых тем снижают качество своих работ. Физик находит элементарную неграмотность по своей части, биолог по своей, историк по своей и т.д. Но другим кажется, что раз у писателей-философов имеется столько знаний, да еще на них модно ссылаться, то считают авторитетами, а их работы источником знания, а не фантазии или какой-то точки зрения, слабо подкрепленной фактами и реальными знаниями…