«Не сразу заметила, что попала в концлагерь»

— Первые дни я плохо помню. Сын все время спал, а я рыдала, поэтому не сразу заметила, что попала в концлагерь. Руководила этим лагерем Светлана Варфоломеева, — вспоминает 32-летняя уроженка Мурманска Анна Барбашова.

В декабре 2012 года ее сыну, трехлетнему Олегу, поставили диагноз — нейробластома. В родном городе рак лечить было некому, и вскоре мальчика положили в московский НМИЦ им. Рогачева в отделение клинической онкологии.

Светлана Варфоломеева, ныне главный детский онколог в Центральном федеральном округе, в то время работала в клинике Рогачева заведующей отделом детской и подростковой онкологии. Туда на химиотерапию отправили маленького Олега.

Для матерей, которые лежали в отделении клинической онкологии (2Д) вместе со своими детьми, Варфоломеевой было установлено множество правил, нигде не прописанных, но обязательных к исполнению.

«Все дело в бактериях, конечно же», — с сарказмом замечает собеседница «Новой».

В отделении было запрещено готовить на кухне (потому что есть больничная еда) и стирать в туалете, который находится в палате (потому что есть прачечная; там, кстати, тоже было правило — женщинам не разрешали стирать нижнее белье и испачканные пеленки).

— Однажды я развесила мокрые детские вещи в туалете. Вечером к нам зашла Варфоломеева и отругала: «Вы же знаете, что здесь сушить их нельзя». На следующий день ко мне подошел улыбающийся врач и сказал, что отправляет нас домой в Тверскую область. В выписке говорилось — за нарушение требований больницы, — рассказывает 30-летняя Ксения. Она лежала в отделении со своим маленьким сыном в то же время, что и Анна.

По словам матерей, в отделении постоянно унижали женщин, особенно из глубинки. Родителей отчитывали за нарушение правил на еженедельных собраниях. 

Анна рассказывает, как однажды сестра-хозяйка брезгливо продемонстрировала бюстгальтер, спросив, кто «засунул свой страшный лифчик» в стиральную машину. «Из толпы вся красная от стыда вышла чеченка лет 40 в платке, бубня себе под нос: «Я тут два месяца лежу». Все мамы были в шоке от такого неуважения».

—  Мы с Аней пролежали в нескольких отделениях, но почему-то только о 2Д у всех мам были негативные отзывы, — отмечает Ксения. — Варфоломеевой не место в больнице. В детской подавно. Помимо нее в отделении было несколько врачей, которых Варфоломеева «взращивала». Точно такие же, как она.

— Я не обвиняю Варфоломееву в смерти своего сына. Я никого не виню в том, что его сейчас нет, — говорит Анна. — Я обвиняю ее лишь в том, что обстановка в отделении была ужасной. Она делала все, чтобы показать мамам, что они здесь никто.

«У вас тут стукачество, гниль, грязь»

Проработав в клинике Рогачева почти 14 лет, Светлана Варфоломеева перешла в ФГБУ «НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина» Минздрава России на должность замдиректора по научной и лечебной работе НИИ детской онкологии и гематологии. По словам врачей, Варфоломееву пытались «пристроить» в Морозовскую детскую больницу, но там коллектив восстал против ее кандидатуры.

С приходом Варфоломеевой и ее команды в онкоцентр Блохина в июне этого года родители пациентов заметили ощутимые изменения. От родителей стали требовать соблюдения новых правил, которые иногда доходили до абсурда.

Запретили сушить одежду в душевых. Руководство по ночам вздумало проверять холодильники — хранится ли в них просроченная еда.

— Мама может съесть и двухдневную еду, — рассказывает Наталья Второва, чей племянник лежит в отделении гематологии. — Люди приезжают из разных регионов, где доходы гораздо ниже московских. Другую еду им, может, больше и не на что купить.

Давление со стороны новой дирекции почувствовали на себе не только родители, но и сами сотрудники детского института. Первым поводом для беспокойства стало введение обязательных «образовательных лекций» для повышения качества работы врачей. По времени лекции совпадали с осмотром пациентов и контролем анализов. А это сказалось на состоянии больных детей — врачи стали уделять им меньше внимания. К неудовольствию начальства онкологи перестали ходить на лекции.

Кроме того, на сотрудников института взвалили дополнительную бумажную работу. Например, для врачей и медсестер ввели новую форму листов назначений, которая дублировала написанное в истории болезни.

Еще одно новшество: врачам запретили уходить с работы раньше 7–8 вечера. «Если вы уходите раньше, значит, у вас мало работы, а если мало работы, значит, и претендовать на высокую заработную плату вы не можете», — рассказывает о требовании нового руководства 26-летний онколог Евгений Журавель.

С приходом Варфоломеевой в институте появились «сплетники и интриганы», говорит Журавель, некоторых сотрудников, по его словам, просто пытались «вербовать». «Вы молодой хороший специалист, но работаете в ужасном коллективе. С ним у вас нет будущего, — приводит Журавель слова руководства, сказанные его коллеге. — У вас тут стукачество, гниль, грязь. За вас никто не заступится».

Онкологи говорят, что за три месяца была разрушена система, которая выстраивалась в течение 45 лет. «Ни стиль, ни предложения, которые были высказаны по дальнейшей работе, не устроили сотрудников Института детской онкологии, — говорит профессор, заведующий отделением трансплантации костного мозга Георгий Менткевич. — Если директор института считает, что можно так измываться над коллективом, то мы принимаем решение: измывайтесь, но не над нами».

«Теперь институт осиротеет»

Родители забеспокоились о судьбе НИИ после того, как Георгия Менткевича сняли с должности исполняющего обязанности заведующего детским отделением трансплантации костного мозга. Поводом стало «неэтичное поведение, выразившееся в ненормативной лексике», которую профессор якобы использовал в отношении Светланы Варфоломеевой.

18 сентября в отделении химиотерапии гемобластозов проходил осмотр бокса в присутствии родителей пациентов и сотрудников административно-хозяйственной части. Варфоломеева при этом не присутствовала. Менткевич отмечает, что разговор о закрытии помещения на ремонт проходил на повышенных тонах. Однако он не помнит, чтобы говорил что-то плохое о руководстве. Не помнят и родители.

Тем не менее это не помешало директору НМИЦ им. Блохина Ивану Стилиди объявить Менткевичу выговор. В ответ сотрудники отделений подписали письмо в поддержку профессора, а родители устроили флешмоб с фотографиями, на которых они держали в руках листы бумаги с хештегами #СпаситеДетскийИнститут и #ВернитеПрофессора.

Родители обратились к президенту России Владимиру Путину с просьбой защитить докторов. Автор петиции — Оксана Гридасова, мама девочки, пережившей лимфому Ходжкина.

Петицию подписали больше 92 тысяч человек. «Российское государство разбрасывается специалистами и вынуждает их менять место работы, — возмущается мама онкобольного ребенка Аза Семенова. — Институт теряет такую «глыбу» в научном и профессиональном смысле. Мы доверили институту самое дорогое — жизни наших детей. А теперь он осиротеет».

Вслед за родителями 30 сентября с публичным обращением выступили и сами врачи. 26 сотрудников пригрозили уволиться, если Светлану Варфоломееву не отправят в отставку.

Уже на следующий день, 1 октября, в приемную Стилиди были поданы заявления об увольнении от десяти сотрудников Института, включая всех онкологов отделения трансплантации костного мозга и самого Менткевича. Еще несколько человек планируют уволиться в ближайшее время. На место профессора поставили молодого врача-гематолога Кирилла Киргизова. «Нам страшно, что наших детей будут лечить новые, неопытные сотрудники», — говорит мама пациента Тамара Цветкова.

Сейчас в отделении гематологии находятся порядка 40 больных, в отделении по трансплантации костного мозга — семь. По словам собеседника «Новой», после увольнения были отложены минимум три операции по пересадке костного мозга. Многие родители задумались о переводе своих детей в петербургский Институт детской гематологии и трансплантологии им. Р.М. Горбачевой.

Как утверждает Евгений Журавель, увольнение не повлияет на тактику ведения пациентов.

Кроме того, с понедельника в НМИЦ им. Блохина прибудут сотрудники из других онкологических центров, которые будут помогать во время переходного периода.

«Выбираем между плохим и совсем плохим»

Назначение Светланы Варфоломеевой стало камнем преткновения в конфликте с врачами детского института. Однако некоторые проблемы появились в медучреждении задолго до ее прихода. Во-первых, неудовлетворительное состояние палат.

Вентиляцию в онкоцентре, построенном в 70-х годах, отключили около шести лет назад, потому что через нее в отделения заносился грибок. «Здание действительно старое, вентиляция перестала выполнять свои функции. Именно поэтому все ждут открытия новых корпусов, которые строятся уже 20 лет, с надеждой, что это решит проблемы», — говорит Джамиля Алиева, основатель фонда «Настенька», сотрудничающего с НМИЦ им. Блохина.

Замдиректора по организации медицинской деятельности Игорь Дорошев признавал, что «проблемы есть», но в целом заявил об «удовлетворительном» санитарно-техническом состоянии.

Во-вторых, врачи отмечают переполненность палат. Если в отделении трансплантации костного мозга лежит 40–45 детей (больные лейкозом должны быть изолированы), то в отделении общей онкологии число пациентов может доходить до сотни.

В-третьих, для некоторых родителей проблемой стала нехватка лекарств. Им приходится покупать препараты, в том числе импортные, за свой счет. В руководстве медучреждения, в свою очередь, подчеркнули, что аптека при онкоцентре обеспечивает всех пациентов базовыми противоопухолевыми средствами.

За индивидуальными препаратами родители в частном порядке обращаются к благотворителям. В фондах Константина Хабенского и «Подари жизнь» отказались прокомментировать ситуацию с лекарствами. В «Настеньке» отметили, что за последнее время не было большого количества обращений за индивидуальными лекарствами.

— Многие проблемы существовали всегда и никак не решаются, — отмечает Алиева. — Если говорить о лекарствах, то импортозамещение негативно влияет и, по мнению врачей, отрицательно сказывается на лечении, потому что импортные лекарства более эффективны и не имеют побочных эффектов по сравнению с российскими.

— Те же самые трудности были и при трех предыдущих директорах. Но почему-то работалось нормально, ко всем было доверительное и уважительное отношение, — подчеркивает уволившийся врач Евгений Журавель. — Новое же руководство пришло с посылом: у вас все плохо, вы некомпетентны, а у нас все правильно, и только мы сможем решить ваши проблемы.