Вокруг нас всегда достаточно каркающих воронов, которые обещают разорение и беду, провал и неудачу.
Мрачные пророчества, возвещающие России распад, смуту и всякие бедствия, являются довольно популярным жанром, с которым вы наверняка сталкивались – экономика вот-вот рухнет, озлобленное население сметет власть, международные санкции загонят страну в каменный век. В лучшем случае нам возвещают стагнацию и нарастающую отсталость.
Иногда их пишут люди простодушно-невежественные, которые сразу вызывают насмешки, иногда – те, кто производят впечатление специалистов. Но у этих пророчеств есть устоявшаяся особенность – они раз за разом не сбываются.
Однако нельзя сказать, что они вполне безвредны; они, если мы воспринимаем их всерьез, разрушают в нас одну важную добродетель – надежду. В христианском контексте надежда – это именно добродетель, качество, к которому следует стремиться и которое следует развивать. Унывать и ожидать от будущего чего-то плохого – грех.
Это не всегда было так. В античном мире слово «надежда» носило негативный оттенок – философы-стоики считали, что обманчивая надежда ведет к отчаянию, так что лучше с самого начала не обольщаться.
И сегодня надежда может вызывать насмешки – ее путают с мечтательностью. Женщина может мечтать о том, что однажды ее заберет принц на белом мерседесе. Мужчина может мечтать, что однажды на него свалятся огромные деньги – какое-то из многочисленных мошеннических писем окажется правдой, и у него на самом деле проявится умерший в Лондоне бездетный родственник-миллионер. Мечтательность такого рода ведет только к боли и разочарованию – да и куда еще она могла бы вести.
Но надежда – это не про обольщение и мечтательность. Это – про определенный выбор перед лицом неизбежных трудностей и страданий жизни.
Надежда – это не что-то зыбкое и ускользающее, не переживание, которое приходит и уходит без нашего разрешения. Это, как и мужество, свойство характера, которое мы вырабатываем, когда принимаем решения – когда мы выбираем надеяться. Надежда не игнорирует боль и трагедию этого мира – она не принимает ее как что-то, окончательно определяющее реальность.
Мы решаем, что наши усилия сделать мир вокруг себя лучше не являются тщетными. Мы не зря трудимся и терпим – даже когда мы проваливаемся и переживаем неудачи, разочаровываемся и страдаем, мы не зря проваливаемся – это было зачем-то нужно, это обернется чем-то хорошим. Может быть, уже по эту сторону вечности – но, во всяком случае, по ту. Надежда – это свет, в котором мы решаем видеть мир.
Бывает так, что человек получает плохое, очень плохое известие – о смерти близкого, или смертельном диагнозе, или еще о чем-то подавляюще тяжелом. Ничего не изменилось вокруг – солнце светит также, люди также ходят по улицам, ничего не изменилось и в его физическом самочувствии – но мир покрылся черной пеленой, несчастный человек видит его совершенно по-другому.
Но бывает наоборот – человек получает очень хорошее известие. Он узнает, что помощь уже в пути, что лечение начало давать результаты, что страшная беда отступает. Внешне опять ничего не изменилось, но поменялось то, как человек видит мир.
Такие перемены в том, как мы видим мир (и свое место в нем) не обязательно должны быть чем-то, что на нас падает – как внезапное горе или радость. Мы можем (и вера нас к этому призывает) сознательно культивировать в себе определенный взгляд на вещи – и это называется «надеждой».
Вокруг нас всегда достаточно каркающих воронов, которые обещают разорение и беду, провал и неудачу. Их карканье может не просто раздражать, но и представлять собой очень серьезный соблазн. Они предлагают избежать усилий и боли. У нас действительно может не получиться, мы действительно можем проиграть. Если признать себя заранее проигравшими, мы предохраним себя от испытаний и возможных провалов. «Сиди и не рыпайся, у тебя все равно не будет ничего хорошего в жизни, а надежда, которая обречена рухнуть, только добавит тебе боли и разочарования».
Изобилие воронов связано не только с тем, что кто-то сознательно пытается привести нас в уныние и обескуражить (хотя такое бывает), но и с тем, что плохим новостям легче привлечь внимание, а негативные прогнозы выглядят более безопасными. Люди будут злы на вас, если вы внушите им надежду, которая рухнет, а если вы с самого начала предрекали всякие беды – над вами в худшем случае посмеются.
Как нам в свое время предвещали:
«Внутренние противоречия в тысячелетней истории России предопределили ее к тому, чтобы сжаться демографически, ослабнуть экономически и, возможно, развалиться территориально. Драма приближается к завершению и на протяжении нескольких десятилетий Россия будет волновать остальной мир не больше, чем любая другая страна Третьего мира с обильными ресурсами, обнищавшим населением и коррумпированным правительством. Короче говоря, с Россией, как с великой державой, покончено».
Это публикация 2001 года, и мы можем вспомнить множество таких – неизбежная судьба России в том, чтобы развалиться, исчезнуть, судьба ее народа – жить в нищете и беззаконии, «блажен, кто побыл здесь немного и ушел, а кто не приходил – еще блаженней», кто успел свалить куда глаза глядят – тому чрезвычайно повезло.
И более чем за два десятилетия мы можем оценить сбываемость таких прогнозов. Чаще всего вороны бывают неправы. И надежда означает – помимо прочего – отказ признавать полномочия воронов (внешних и внутренних) определять нашу жизнь, общественную и личную.
Мы будем смеяться над воронами и созидать нашу жизнь, наши отношения с ближними, нашу страну такой, какой мы ее хотим. И мы будем жить с надеждой, которую у нас невозможно отнять.
|
КузПресс
Комментарии читателей: