Великое посольство Артура Арутюняна

Репортаж о том, как учитель истории из рязанского села Любовниково впервые оказался за границей и примерил на себя жизнь учителя истории из баварского городка Штарнберг

Так мы и сделали. Первый репортаж наших корреспондентов — о поездке русского учителя в немецкую гимназию.

«Новая газета»

---

^{Томас Майер-Бандомер и Артур Арутюнян. Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}

Артур просил не обобщать. В том смысле, что он не лицо нашего образования. Ну и не будем про образование. Обобщим еще шире. Мы мечтали найти типичного россиянина. А что такое типичный россиянин? Это, конечно, не Иван Петров с голубыми глазами. Типичный россиянин — это дружба народов. Артур Арутюнян оказался именно таким. Папа — армянин, мама — русская, а родился и вырос он в Туркмении.

Село в Рязанской области, в котором живет Артур, называется Любовниково. Артур переехал сюда вместе с женой в 1992 году из Ашхабада (то же самое, кстати, Любовниково, только по-персидски). С тех пор Артур служит в Любовниковской сельской школе учителем истории и обществознания, а еще ведет театральный кружок. Жену Артура зовут Катя, и она в той школе завуч.

^{Артур у своей школы. Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}

По переписи в Любовникове около 500 жителей. В школу ходят 70 детей. Классы маленькие, от двух до десяти человек. 40% учащихся — азербайджанцы. «Азербайджанцы живут кланами, — объясняет Артур. — Когда-то сюда приехал глава клана, и за ним потянулись остальные». Так что порой Артур одновременно с историей преподает еще и русский язык. Артуру не нравятся односложные ответы. Артур подсказывает ученику точные слова, настаивает: «Учись говорить, формулируй!»

На уроке понимаешь, почему Артур ведет театральный кружок. Он пускает в дело мимику, жесты, раздает роли: «Элшат, ты сегодня Сталин. Юля, а ты Гитлер. Ваши военные планы на сорок второй год?»

^{Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}

Артур говорит: «Я пытаюсь перекидывать мостики между историей и современностью, привязывать историю к месту». Артур просит учеников запомнить расстрел польских офицеров в Катынском лесу, потому что это «отчасти объясняет отношение поляков к русским». О коллективизации Артур рассказывает на примере местного колхоза.

От редакции «Новая» запустила информационно-просветительский проект EUROРОССИЯ в октябре прошлого года. Несколько месяцев наши читатели знакомились с текстами выдающихся российских экспертов (политологов, экономистов, социологов, культурологов), а также аналитиков и политиков из европейских стран, озабоченных — как и мы — кризисом в российско-европейских отношениях. В чем его причины, как поскорее и с наименьшими потерями выйти из него — над этими вопросами читатели смогли поразмышлять вместе с авторами полутора десятков опубликованных в «Новой» статей и интервью. Проект мы продолжаем, но меняем его формат. После цикла «высоколобых» размышлений мы хотим, чтобы читатель побольше узнал о повседневной жизни обычных европейцев, взглянув на нее глазами столь же обычных жителей России.

Или вот обществознание, 7-й класс.

— Саша, тебе с неба упал мешок денег, — фантазирует Артур. — Хватит сидеть на шее у родителей. Ты решил заняться бизнесом. Люди у нас бедные. Что здесь будут покупать как горячие пирожки?

— Пирожки! — кричат дети.

— Как ты будешь их готовить: купишь дорогое технологичное оборудование или наймешь задешево узбеков?

— Найму узбеков! — говорит Саша.

— То есть будешь работорговцем, — вздыхает Артур. — Типичный подход…

Вообще, Артур очень прямой. Поэтому не все, что он думает о нашем образовании, может быть опубликовано. Даже в «Новой газете».

Дом Артура — единственный многоквартирный дом в селе (два этажа, два подъезда). Артур живет в двухкомнатной квартире. Там всюду приметы Азии. Чай там заваривают только один раз и пьют его, только пока он кипяток. На плите стоит диковинная для нас мантышница — паровая кастрюля, в которой завуч Катя делает туркменские манты. И даже выключатели, по выражению Артура, расположены «по-армянски»: ближайший к туалету отвечает за ванную, и наоборот.

Артур выходит из квартиры за пять минут до урока. Его дом расположен в ста метрах от школы. Их соединяет аллея с березками. Вдоль школы течет река Ежачка. Зимой Артур катается по замерзшей реке на лыжах.

^{Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}

В классе у Артура установлен современный проектор. Во время урока он заходит в интернет, включает голосовой поиск «Гугл» и громко произносит поставленным голосом: «ПОНОМАРЕНКО НАЧАЛЬНИК ЦШПД». Или: «АРЕСТ КУЛАКА». На белой доске появляются фотографии. Безликий текст из учебника перестает быть мифом, обретает черты реальности. Вот круглолицый советский генерал. А вот лошадка и сани, в которые крестьянская семья под надзором энкавэдэшников грузит пожитки.

Каждый вечер Артур играет в волейбол. В спортзале школы собираются человек двадцать. Это жители Любовникова и соседних деревень. Почти все — бывшие ученики Артура. Сейчас у него занимаются их дети.

^{Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}

У самого Артура детей трое. Два сына — они теперь выросли и учатся электронной технике в Зеленограде — и пятиклассница Полина, которая любит варенье из японской айвы и рыжего кота по имени Василий Алибабаевич.

Вот как живет Артур Арутюнян, учитель истории из села Любовниково.

 

Монолог Артура накануне отъезда

_{^{Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}}

— Я никогда не был за границей. Все то, что раньше представлялось загадочным, чужим, манящим, но абсолютно недоступным, вдруг становится для меня открытым, и уже послезавтра я там буду. Отсюда — бешеный интерес ко всему. К одному тому факту, что я еду в Германию. Последний раз я летал на самолете еще в Советском Союзе. Будет интересно абсолютно все, начиная с кресла в самолете…

Честно скажу, меньше всего меня интересует что-то из области методики, нормативных актов немецкого образования. Я хотел бы посмотреть, чему там вообще немцев учат. У меня, слава богу, нет преклонения перед Западом, и я не буду с восторгом в глазах лепетать: «О, проектор…»

Меня будет интересовать, как учитель ведет себя с учениками. Потому что вот здесь (приставляет палец к голове. — Н.Г.) сидит про их «загнивающий западный мир», что у них «система ценностей порушена». И вот как в этой системе ценностей: актуальна или неактуальна профессия учителя? Как ученики относятся к этому самому учителю? Это ментор за трибуной? Или это равный? Или это вообще фигура, которую не замечают? Хотелось бы посмотреть их учебники. Сравнить объем материала, иллюстративность.

_{^{Театральный кружок. Артур ставит пьесу Славкина «Стрижка». Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}}

Очень интересно посмотреть бытовые стороны. Как у них школа устроена. Столовка, учительская. Отношения между подчиненным и начальником. Интересно будет посмотреть, как этот учитель отдыхает.

Было бы интересно посмотреть толпу современных немцев на перемене. Как они по коридору носятся.

Все, что там есть в Германии, — абсолютно все интересно. Что на улицах, какие дома, какой транспорт. Про Южную Баварию я с детства знаю, что там очень красивая природа. Я бы с удовольствием пошлялся с рюкзаком по их горам, где живой камень. Но у них там, с их порядком, наверное, не положено просто так бродить.

Собственно, я про немцев-то ничего не знаю, поэтому сказать, что я целенаправленно к чему-то стремлюсь, нельзя. Но была бы возможность… Если во мне и есть патриотизм, то он выражается в том, чтобы встать перед Бранденбургскими воротами, перед Рейхстагом, и вот так вот — йес! Вот это вот хотелось бы. Во мне это сидит. Я же на уроках об этом рассказываю, а сам не видел. Причем я не хочу ничего немцам доказать, ничего с них спрашивать. Просто увидеть, где там наши всему миру показали.

Интересно посмотреть на немок, на немцев. На этих герров и их фрау. Как одеваются, как себя ведут друг с другом.

Как в школу пришел, всю жизнь — ответственность. А тут я впервые еду расслабленный. Была бы такая возможность, я бы и вещи не брал.

 

Мюнхен

Артур приезжает в Москву с полупустой спортивной сумкой. Учитель сразу предупреждает, что не испытывает никакого стеснения перед неизвестным и умеет, не зная других языков, разговаривать со всеми. Что и демонстрирует уже на паспортном контроле в аэропорту Мюнхена.

— Это пистолет какой системы, Вальтера? — спрашивает у пограничника Артур, работавший когда-то в погранслужбе. «Найн», — пограничник машет бритой головой.

Бавария встречает Артура Арутюняна русским снегопадом. В этот момент Мюнхен отличается от Любовникова только велосипедистами, которые возникают, как привидения, из сплошного снега и в грандиозной тишине везут его на своих спинах — в те районы, где его, наверное, не хватает.

Мы едем по городу на машине местного производителя БМВ. (Немцы, кстати, массово поддерживают эту отечественную марку — прямо как москвичи, питерцы и кавказцы.) У Фюрербау, бывшей резиденции Гитлера, учитель выскакивает из машины и просит записать видео для учеников.

— Ребятки, вот это то самое здание, где произошел Мюнхенский сговор. Самому не верится! — ошарашенный Артур оглядывает трехэтажный дом. Немец в сером пальтишке скучно сметает шваброй снег с крыльца. — Здесь Гитлер, Чемберлен, Даладье и Муссолини договорились о разделе Чехословакии. И я здесь! Это невероятно! Ребятки, это — было. История в реальности. А самое невероятное, что там сейчас учат театру и музыке!

^{Артур на центральной площади Мюнхена. Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}

 

Гимназия

Артур в кабинете директора гимназии. Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»

Наутро Артур отправляется в школу. Его ждут в гимназии зажиточного городка Штарнберг, что в 30 километрах на юго-запад от Мюнхена, в сторону Альп. «Маунтин — по этой штрассе?» — спрашивает у водителя Артур, сплетая в одной фразе русский, английский и немецкий («В горы — по этой дороге?»).

Гимназия выстроена в интернациональном стиле. Стены, выходящие на двор, оборудованы солнечными батареями. В холле висит табло, которое показывает, сколько энергии гимназия сегодня сэкономила.

Это большая школа. В ней учатся 1300 детей. В кабинете директора — картины учеников. В коридорах школы — картины учеников. Везде картины учеников.

Директор гимназии Йозеф Парш имеет крупные черты лица, высокий лоб и вообще весьма основательный вид. Когда герр Парш говорит, он смотрит куда-то далеко-далеко, словно в его кабинете нет стен. Этим всем директор напоминает капитана дальнего плавания. (А, в конце концов, что есть школа, как не дальнее плавание.)

Артур спросил герра Парша, какие над ним стоят начальники.

— Только бог, — пошутил герр Парш и подарил Артуру многостраничный учебный план на этот год. В каждой земле свой план, пояснил директор. Ежегодно земли представляют и защищают проект своего учебного плана в Берлине.

Еще герр Парш рассказал, что в каждом муниципалитете есть управляющая организация, которая ведает хозяйством окрестных школ. Поэтому у директора не болит голова, где и на что достать технику, учебники и расходные материалы. Достаточно написать заявку в эту организацию.

 

Томас

^{Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}

Немецкого «двойника» Артура зовут Томас Майер-Бандомер. Он одного с Артуром возраста и тоже учитель истории (и еще немецкой литературы). В гимназии Штарнберга Томас преподает с 1994 года.

Урок истории в седьмом классе. 24 ученика, мальчиков — десять. Просторный светлый кабинет в три огромных окна, деревянные стулья. Томас рассказывает об основании Мюнхена Генрихом Львом и о его противостоянии с императором Фридрихом Барбароссой.

— Обрати внимание, — довольно шепчет Артур, — прямо как я: руки в карманах, ходит по классу, обыгрывает информацию. И одеты мы похоже. Те же джинсы, рубашка, свитер. Ну разве что ботинки у него на синей подошве. Да и дети мои ровно так же одеваются. У девчонок эти кофты бесформенные, прически те же самые.

^{Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}

Через 45 минут раздается негромкий мелодичный сигнал — вроде тех, что звучат у нас на вокзалах. Это звонок. Но дети не срываются из-за парт. Уроки здесь идут парами. Учеба в гимназии начинается в 7.40. Есть две перемены по 15–20 минут (в 9.10 и в 11.00) и один получасовой обеденный перерыв в 12.45. После обеда уроки (их еще четыре) идут подряд без перерыва.

— Ты успеваешь спрашивать всех учеников по пройденной теме? — интересуется Артур за обедом в школьной столовой (4 евро).

— Увы, — говорит Томас.

— А я успеваю.

— Как? — удивляется немец.

— У меня в классах по три-четыре человека, — отвечает Артур.

 

Монолог Артура после посещения гимназии

_{^{Артур на уроке немецкой истории. Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}}

— Я сегодня успокоился. Я получил моральное удовлетворение. А мы ведь ничем не хуже. И у этого немецкого Томаса, притом что у него из окна не дует, — у него руки испачканы мелом. То есть он занят нормальным делом, тем, что делал учитель и сто, и двести лет назад. И мы это делаем так же и ни граммом хуже. По большому счету, мы уступаем им только в том, что они — реально делают. А у нас больше говорят.

Понравилась расслабленная, нормальная обстановка в классе. Надо ученику водички попить — он спокойно пьет. Надо ему — сидя ответит. Я единственное, что не разрешаю, — это жевать на уроке. Мне нужны мозги ученика, а когда он жует, мозги не работают. А как он отвечает — сидя, лежа… Да хоть на потолке, главное — выдай материал. Здесь тоже это чувствуется. И это хорошо.

_{^{Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}}

Достоинство. И у детей, и у взрослых. Спокойные лица, не обремененные серой печатью проблем. У нас же — основная масса словно каким-то пеплом присыпана. Дома проблемы. Отцы в Москве — с нашей экономикой славной.

В столовой кормят до отвала! Правда, они и платят за это.

А их учебник! На хорошей глянцевой бумаге, с миниатюрами средневековыми. Одна тема — на одном развороте! У нас же — мелким шрифтом на десяти страницах…

Томас сегодня рассказывал про основание Мюнхена. Генрих Лев в одном месте разрушил мост, а в другом построил, все стали там ходить, и так возник город Мюнхен. Это вкусно, это интересно слушать! А мы бы стали объяснять про феодализм, про господствующее натуральное хозяйство… Сегодня вообще это не звучало! Я не говорю, что это идеал. Нельзя только сказки рассказывать. Но нельзя и долбить про социокультурные связи. Похороним любой интерес.

_{^{Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}}

Что не понравилось. Два урока без перерыва — это садизм. Удивляюсь, как эти немцы, которые так пекутся о правах, допускают такое. Я не знаю, какие аргументы, но я видел — дети поплыли. Не успел объяснить — твои проблемы. У нас, если не отпускаешь детей на перемены, потом СЭС плешь проест. Нет, не правы они.

 

***

Ночью Артур говорит: «Я не могу позволить себе тратить время на сон! Я в Баварии!» Берет школьную «мыльницу», уходит и через два часа возвращается с фотографиями: домов, дворов, вывесок, людей, красных пожарных машин, зеленых полицейских машин — чтобы показать их детям в Любовникове.

 

Репетиция

^{Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}

На другой день Томас позвал Артура на репетицию своей джазовой группы. Группа Томаса называется Justyn Tyme и состоит из шести человек. Один из них инженер, второй — программист… Они играют вместе 25 лет. Томас солирует на саксофоне.

Репетиция проходит на верхнем этаже гимназии в просторной аудитории. В это время (а это, конечно, вечернее время) внизу, в холле, собирается другой коллектив — большой хор. Это взрослые люди, еще более взрослые, чем участники Justyn Tyme, разменявшие полтинник. Хористы достают партитуры, они будут петь что-то из Моцарта. Моцарт был веселый человек и универсальный композитор. Он жил, как джазмен, за два века до джаза и наверняка написал бы что-нибудь для саксофона, но недотянул до его изобретения 50 лет. Поэтому Моцарта поют пенсионеры в холле, а настоящее веселье вырывается из-за двери аудитории на верхнем этаже.

Артур сидит за спиной Томаса, который сейчас дует в сопрано-саксофон. Артур в восторге от барабанщика. Он и сам уже барабанит по стулу. Его лицо принимает выражения, которые очень трудно описать словами. «Я отключился», — говорит.

Когда репетиция заканчивается, Артур произносит: «Такие простые ребята, я прямо вижу на их месте своих деревенских мужиков! Если бы они умели играть!»

В гостях

^{Томас с женой и сыном. Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}

Много лет семья Майер-Бандомер снимает уютный частный дом на окраине Штарнберга. Обычно здесь не сдают дома, но семье Майер-Бандомер повезло. Томас добирается до школы на велосипеде за пять минут.

Катрин, жена Томаса, — логопед. Их сын Луис — старшеклассник. Луис играет на гитаре и барабанах. После окончания школы он хочет поступить в музыкальный вуз, где учат современной музыке. Вот и сейчас слышно, как Луис играет блюз в подвале, в домашней студии.

— Ты ставишь Луису шестерки? — спрашивает Артур. (В Германии лучшая оценка — единица, а худшая — шестерка.)

— А он у меня не учится, — отвечает Томас. — У нас запрещено, чтобы учителя преподавали в классах, где учатся их дети.

— А у нас по-другому никак, — говорит Артур. — Но с моих сыновей был двойной спрос, никаких поблажек.

Говорят о жизни. Томас предпочитает отдыхать в горах или в Италии. Немецкий учитель может себе это позволить. Зарплаты в гимназии варьируются от полутора до шести тысяч евро в месяц, в зависимости от квалификации и стажа преподавателя. Но разнообразные налоги составляют едва ли не половину этой суммы. Учитель уровня Томаса (а Томас — высококлассный учитель) получает на руки около четырех тысяч евро. Такой уровень дохода позволяет Томасу не брать никаких кредитов.

— А я последний кредит взял под 22 процента, — говорит Артур героически безэмоционально. Томас и Катрин одновременно издают такой звук, делая резкий вдох сквозь зубы, словно схватились за горячую кастрюлю.

— В целом население Германии тоже сильно закредитовано, — ободряет нас Томас.

Зарплата Артура — 25 тысяч рублей. Последний отпуск, как и все другие с 1992 года, он провел на огороде за домом.

 

***

^{Артур на уроке «Искусство». Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}

Артур пробыл в Германии три полных дня. С утра и до самого вечера он изучал быт гимназии. В свободное время учитель посетил несколько пивных.

— У них сосиски из мяса! Ну немцы, ну дают, — приговаривал Артур, уплетая какие-то вюрстхены, один из сотен их видов.

Когда выдалось несколько свободных часов кряду, Артур зашел в музей — Пинакотеку современности (Эрнст, Бекман, Кандинский и другие авангардисты).

Себе Артур никаких сувениров покупать не стал, только семье и ученикам. Зато получил в подарок от Томаса три диска его джаз-бенда. Прощаясь c Томасом, Артур позвал его в Любовниково.

— Мне было бы страшно интересно, — согласился Томас. — Я очень впечатлен вашими захватывающими рассказами о России.

— У нас, конечно, не такой уровень комфорта, — попросил перевести Артур. — Зато экзотики нашей деревенской Томас полной ложкой отгребет.

^{Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}

 

Монолог Артура в самолете

— Абсолютная нереальность происходящего. Жалко, что в горах не были. А так все остальное — выше всяких представлений, самых смелых ожиданий. Я жалею только о том, что я сейчас в самолете. Хотя… Ну дня два еще, не больше. Всегда хорошо быть дома, на своем месте. Здесь все замечательно, но это они сделали, это их заслуга. А что я сделал, что мы сделали, чтобы у нас так же было?

Хотелось бы, чтобы здесь как можно больше побывало наших. Наших — не из Москвы, нет. Те, кто в Москве, — это с другой планеты люди, это другая страна. Я говорю про наших — из рабочей, сермяжной России. Чтобы они посмотрели на то, что бывает, когда люди реально работают. Вот ты делаешь и вот ты имеешь — ровно столько, сколько ты делаешь. У нас же проблема: ты делаешь, но ты ничего не имеешь. Поэтому крылья опускаются.

Однако взлетаем! Летим домой. И все, что я думал, все, что я получил, я буду дома рассказывать.

Еще миг, и мы будем в воздухе… Мы над землей, ура!

 

Любовниково

^{Семья Артура. Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}

В 7.47 Артур выходит из поезда в Сасове. В 8.30 у него начинается урок. Такси приезжает в Любовниково за десять минут до звонка. «Бей фашиста!» — в шутку кричит сосед во дворе. «Папа вернулся!» — пищит Полина на пороге квартиры. Папа вынимает из сумки пачку немецкого кофе и учебный план гимназии Штарнберга — для жены и директрисы. Вбежав на школьное крыльцо, учитель машинально выключает ненужную лампочку. Ни одно табло этого не показало, но Артур только что сэкономил 60 Вт/ч.

 

Анкета

^{Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»}

Артур АРУТЮНЯН		Томас МАЙЕР-БАНДОМЕР
Возраст: 49 лет		Возраст: 53 года
Место рождения: Ашхабад		Место рождения: Мюнхен
Работа: учитель истории и обществознания в Любовниковской сельской школе (Рязанская область, Сасовский район) с 1992 года		Работа: учитель истории и немецкой литературы в гимназии города Штарнберг (Германия, земля Бавария) с 1994 года
Зарплата: 25 000 рублей		Зарплата: 4400 евро
Машина: «Лада Калина» (универсал, б/у, в кредит)		Машина: «Пежо Партнер», довольно удобный семейный автомобиль.
Последний отпуск я провел… на участке за домом (4 сотки) и в городе Рославль (Смоленская область) у родственников жены.		Последний отпуск я провел… в Италии, в Тоскане. Мы разбили палатку недалеко от пляжа. Это наш любимый вид отдыха.
Последний кредит я брал… осенью прошлого года на ремонт квартиры. Под 22 процента.		Последний кредит я брал… никогда.
Самое большое достижение в профессии: Про свое самое большое достижение узнал случайно. Народ из класса, где я руководителем («классуха»), зовет меня меж собой «батей». Так что орденов не надо, уже награжден.		Самое большое достижение в профессии — это… видеть радость в глазах детей, видеть такой же восторг к предмету, какой есть у меня, и понимать, что это я их этому научил.
Самый большой провал в профессии: Однажды поставил мальчишке два, а он мне: «Конечно, я же азербайджанец…» Вот тебе и межнациональная рознь, у меня-то фамилия Арутюнян («Иванов» по-армянски, шютка). Я стоял, как оплеванный, и убедить, что чушь все это, не смог. Сейчас «оппонент» вырос в мужчину, у него дети в нашей школе. Будем доказывать обратное, человеческое.		Самый большой позор в профессии — это… не суметь «добраться» до ребенка и видеть, как он проваливается в жизни. Такое случалось