События последних дней указывают на всё большую турбулентность и неоднозначность политической ситуации
Карточный домик "справедливости"
В России инициировано возвращение "карточной системы" распределения продуктов питания
"Не было ни гроша, да вдруг алтын" (+2)
"Кузнецкий рабочий" возобновляет свою деятельность.
Болеете ли вы за "Металлург" нынче и следите ли за результатами чемпионата?
Как вы относитесь к многожёнству?
Нравятся ли вам провокационные названия?
...
Умер Борис Олейник
На 82-м году жизни скончался поэт и политический деятель, экс-депутат Верховной Рады Украины Борис Олейник.
Об этом в воскресенье, 30 апреля сообщил журналист Михаил Маслий.
Поэт умер в Киеве в Институте хирургии и трансплантологии имени А. А. Шалимова. Это произошло после тяжелой и продолжительной болезни, добавил журналист.
Соболезнования родным литератора выразил президент Украины Петр Порошенко.
Борис Олейник родился 22 октября 1935 года в селе Зачепиловка Полтавской области Украинской ССР. Его первые стихи были опубликованы в районной газете в 1948 году. В 1958-м он окончил факультет журналистики Киевского государственного университета имени Тараса Шевченко.
В 1990-1991 годах являлся членом ЦК КПСС. С 1992 по 2006 годы — депутат Верховной Рады Украины. В 2005 году Борису Олейнику было присвоено звание Героя Украины.
ПЕРЕОДЕВАНЬЕ ДУШ
I
Иных отпели, но они — живут,
Их наши души свято берегут.
А эти так поют! — хоть пусто в душах...
Но важно, как высокие чинуши,
На травке восседают там и тут
В непогрешимой вере, что — живут.
А резво ж вы мотив сменить смогли!
Петух три раза прокричал едва ли —
Как те уста, что пенки смаковали,
Козацкими усами обросли.
А дайте, хлопцы, погляжу на вас —
Моих когда-то близких, ныне — бывших?
Эге, да ведь картина грустной вышла:
Уже любой — не лыс, так седовлас,
И зубы реже, и сердца грозят
Не совладать с подъемами крутыми...
Зачем же так бежать за молодыми?
Себя и время обогнать нельзя.
Внучата, позади оставя вас,
Лишь хмыкнут, видя старческие старты:
— Чего им, как штаны, менять штандарты,
Поди, уж третий иль четвертый раз?
И это только за последний час...
И убегут по тропке юных лет.
А те сидят в одышке и печали.
Спрошу их, утешая: — Не догнали?
Так, может, зря смешите белый свет?
И может, время отдых сердцу дать
От тех обменов стягов на хоругви?
А то ведь возвратились внуки вдруг бы —
Где чей тут дед, пришлось бы им гадать...
Внезапно с Волги дунуло — и враз,
Как гуси, вразнобой загоготали,
И вмиг усы козацкие пропали,
А появились бороды и... квас.
Повеяло с Днепра — и вижу я,
Как боязно слиняли вдруг кафтаны,
И все уже обряжены в жупаны —
Ну хоть пиши с них батьку Мамая!
Дохнуло Эмиратами — и вот
Уже клянутся рьяно на коране,
Никто друг другу под чалмой не странен,
И флаг зеленый им как небосвод.
Задул Синайский — и помчало их
К Звезде Давида в поисках удачи,
И очутились пред Стеною Плача,
Переметнувшись за какой-то миг.
Тут ветер с Юга... И — пошло в раздолье
По кругу переодеванье душ!
Ведь сами души — голые к тому ж,
Как в морге... Но уж это — не к застолью.
Оно и правда: что за разговор?
А то вон и Шевченко насмешили:
Собраться ж вроде... бывшие решили,
А за столы не сели до сих пор?
II
А-ну, срывай “московской” янычарке
Головку с плеч, коль так заведено!
Так что, коллеги, опрокинем чарки
За то, что живы... были вы давно?
...За пятой мы оплачем Украину,
Устроим спор-грызню за булаву,
И спишем все невзгоды и руины
На клятых инородцев и Москву.
А коль похмельем утро не украсим
(Хотя и завалялся шмат сальца),
Носы один другому порасквасим —
И все ж... за мировой пошлем гонца.
Под щедрым компанейским Водолеем
Остатки пира на столы снесем.
И вдруг, на третьей где-то, прохмелеем:
Так жили мы — иль отбыли... и все?
...Но снова вихрь — и снова нарастает
По кругу переодеванье душ.
Как быть: усы — иль бороду оставить?!
Иль то и се — на случай новых стуж...
С кем будет нам труднее, с кем вольнее —
Не разобрать без чарки и... Москвы.
Так лучше наливай, сосед, полнее
И все сначала повторим, увы.
А-ну, срывай “московской” янычарке
Головку с плеч, коль так заведено!
Так что, коллеги, опрокинем чарки
За то, что живы... были вы давно?
ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ
I
День был каким-то поверженным.
Тени вокруг скитались,
Хищно кого-то выслеживая.
И потому волновались
Ученики Его: “Где же Он?”
(...И с тоскою оленя, что насмерть ранен,
Он вскричал, к небесам простирая длани:
— Отче, ужель не минует меня
Чаша сия... от Тебя?! —
Но небосвод на исходе дня
Глухо молчал, скорбя.
И прочитал Он в безмолвии синем:
— Не обойдет... Сын мой...)
Ждали: “Где же Он?!” нестерпимо,
Нервы сдавали. Кто механически
Комкал пустую пачку от “Примы” —
Курево дорожало панически:
Ела инфляция.
Кто, как в прострации,
Слонялся, стараясь сдерживать дрожь.
Словно спросонья, просеялся дождь...
И пробудилась смоковница.
Кто-то мелькнул на околице.
Вздох: “Наконец!..” шелестел, как шелк.
...Пришел.
Спокоен, словно бы все нормально —
Умел он держаться! —
Еще в той дальней
Пустыне, когда искушал лукавый,
Стоек был так, что дивились скалы.
Обвел собравшихся
Взором чужим:
Видел и знал недоступное им.
...Знал, что случится утром,
Когда Его поведут.
И тут же смутился будто
В какую-то из минут,
Как школьники, что подглядят
За тем, о чем знать не велят.
"Не ведают, что... случится!?"
Обида прожгла на миг.
Но тут же сумел спохватиться
И скорбно взглянуть на них,
Вздохнуть и простить заодно:
"Виновны ль, что им не дано?"
... И вот за столом разместились,
Потом, как всегда, поделились
Хлебом. Был цвет у вина —
Словно впитало кровь оно.
Молчали. Но тишина
Все же была оскоромлена.
— Кто-то один из вас
сегодня меня предаст... —
Сказал печальное слово
И горько подумал снова:
"Да есть ли в том их вина?"
От хлеба и от вина
Шарахнулись!
Вздрогнула где-то
И съежилась каждой из веток
Осина в оцепенении,
Услыша прикосновение
Веревки-ужа — с кольцом
Петли! И чье-то лицо...
И выпавший, синего цвета,
Язык... О, только не это!!!
Переглянулись в испуге.
Чьи-то дрожали руки.
Никак не мог прикурить он —
Пальцы свело до зуда.
...Двери были открыты.
На пороге стоял Иуда.
II
Дальнейшее — как в Писании.
Сняли, рыдая, с креста
Тело в следах страдания
И в склеп отнесли Христа.
Когда ж через день чуть свет
Прокрались туда помолиться,
Узрели: Его там нет.
Пустою лежит плащаница.
И немой вопрос на уста им лег,
Но за спинами вдруг сурово
Горний Ангел как Вестник от Бога изрек:
— Кто там ищет средь мертвых живого?
III
...Мертвые пьют и гуляют. Гвозди с того креста
Растащили на сувениры.
Лишь Апостолы — ученики Христа
Веры свет понесли по миру.
Мертвые лезут в политику, чинят резню,
Дев скупают за доллары-центы,
Обирают, как липку, народ и казну,
Выбирают себя в президенты.
И уж так Украине прилипли к губам,
Присосались, и млея, и грезя,
Что того и гляди — самый наглый хам
И за пазуху к неньке полезет.
IV
Тихо близился тайной вечери конец,
Когда Он, уже слыша терновый,
Беспощадно вонзающий жала венец,
Исповедался с болью снова:
— А один из вас среди дня
Уже продал-таки меня...
V
Остальное — в Писании тоже.
И я верую... Только все же:
Что распяли Его, одного за всех —
Это правда, хоть давит грудой...
Но одно грызет — да простится мой грех! —
А повесился ль вправду... Иуда?
VI
А в шинке пьют хозяева нового дня.
Сам Крещатик под дудку их пляшет.
Все крутые, похожие — будто родня.
Свой своих с полуслова познаша.
Наливают сполна за удачный оброк.
А шинкарка ж, как фея, прелестна!
И тепло им, и сыто. Но вдруг холодок
Пробежал по их спинам и чреслам.
Тот вскочил чересчур деловито,
У того уже чарка разбита,
Третий выкрикнул: — Что за хренация?
...Двери были открыты:
На пороге стоял... тринадцатый.
VII
“Обновленный” Крещатик гудел, как базар.
...Под шинком отчужденно и хмуро
Притулился к стене деревенский кобзарь,
Зачехливши на время бандуру.
— А подашь ли ты голос когда-нибудь, дед? —
Изгалялся какой-то шут.
— Да уж скоро... — в усы усмехнулся в ответ. —
Как приблизится Страшный Суд.
* * *
“Грядет пророк! Пророк!” — опять и снова
Ревет о ком-то православный люд.
...Он с гривой львиной. С бородой Толстого.
И лишь в глазницах глухо замурован
Совсем не христианский страх и блуд.
Так кто ж еси? В каком еще подобьи
Сокрылся враз от мертвых и живых,
Как в маскхалате, в арестантской робе
Тот, кто отмечен в списках потайных?
Но правда есть... И до скончанья жизни
Скрывать свой страх — такая месть ему
За проданную ворогу Отчизну,
За упеченных в лагерную тьму!
Сбежал, как тать, в заморские пенаты,
Но за тобой — отметина-беда
Ползла, как след, что ты хотел бы спрятать
От будущего Страшного Суда.
О, тяга, что извечно криминала
Влечет туда, где натворил он бед!
Она тебя и за бугром достала —
И гонит к нам на суд и на ответ.
И вот уже разрушивший Державу
Вернулся, о... Державе говоря!
И он — “пророк”... Россия, Боже правый,
Кого ты привечаешь, как царя?!
Не зная, что твоя лихая доля,
Твоя разруха и твоя тоска
Лежат, что камень с Каинова поля,
На совести вот этого божка...
Он — начинал. А вслед — бесовской силы
Набрался под его кривым крылом
На горе сирых, на позор России
Тот оборотень с меченым челом!
ИНВЕКТИВА
И ссоримся, как воробьи за просо,
И всех виним, что ходим голы-босы,
А все ж — гляди! — суемся в козаки.
Куда соваться, если нас без спроса
С Востока в Запад, словно пыль, относит,
А в Украине правят мамлюки?!
Так может, болтовню пора забросить
И снова нам податься в чумаки?..
Вон, средь песков, в ответ на клич пророка
Народ такую жизнь легко отгрохал
И заявил планете о себе.
А нам и с черноземом плодородным
Все мыкаться и нищим, и голодным,
И продолжать скулить о злой судьбе...
Тебя же всем природа наделила!
Хозяйствуй в суверенной любо-мило
И вверх ногами не ходи дурьем...
Да где уж там — виним соседа-брата
За то, что и сарай там есть, и хата...
А свой-то дом — давно горит огнем!
Покуда делим и цвета, и межи,
Гордясь, как мы отныне “незалежны” —
Лихие колорадские жуки
Уже добро пустили наше в дело
И рассортировали нас умело:
Одних — под хвост, а прочих — в батраки.
— Пануйте, хлопцы! — виски угощают,
По булаве игрушечной вручают,
И улыбаясь, упреждают: — Но
Гулять вам, суверенным, на свободе
Дозволено лишь в вашем огороде,
А что за ним — вы продали давно.
...Вот так-то. И ни поиск виноватых,
Ни то, какая у соседа хата —
Тут ни при чем. Ты с этим погоди,
А к зеркалу возьми да подойди:
И там увидишь — кто твой главный враг.
А ты других ругаешь в пух и прах.
...Восстал козак из прошлого средь ночи,
Взглянул окрест — и потемнели очи.
Уразуметь бедняге не дано:
Что там торчит в родной степи вчерашней,
Никак не меньше Вавилонской башни
И с прозвищем козлиным: “Казино”?
А в нем играют в некую рулетку
Крутые парни с иноземной меткой,
И доллары при этом — что вода...
— А кто же тут козак?! — спросил он прямо,
И слышит голос будто бы из ямы:
— Мы тут... Мы гречку сеем, как всегда.
— А есть ли кто хотя бы из хорунжих?
— Они сегодня новым барам служат,
Горилку разнося туда-сюда,
Но всякий раз заводят трали-вали,
Как предки их в Стамбуле воевали...
А мы тут... гречку сеем, как всегда.
Они же, как послужат и побрешут,
И новых украинцев распотешат,
Холуйски ждут: а будет ли еда?..
Потом грызутся за объедки пьяно
Как деды их — за булаву Богдана.
А мы тут... гречку сеем, как всегда.
— А где ж старшины наши, Бога ради?
— Да где же быть им? Заседают в Раде.
И все — вожди такие, что беда...
И все — за Украину каждым вздохом!
Но продают ее чужим пройдохам.
А мы тут... гречку сеем, как всегда...
Поник казак, как будто от удара,
И закричал: — Да это же отара!
Которая барана лишь и ждет,
Чтоб снова всем рысцой трусить на бойню
И блеять: “А ведь жили предки вольно...
Да кто теперь и след былой найдет...”
О, чтоб ты сгинул, бесхребетный сброд!
Нам за свободу — разрывали груди,
А вам же волю — подали на блюде!
Но вместо возведения страны
Вы снова, как холопы и мутанты,
Приветствуете новых оккупантов,
А сами — в гречкосеях, свистуны...
Лежать не время! Жарких дел немало.
Пусть их огонь прожжет на душах сало
И наконец вас выведет из тьмы,
Как дух Шевченко — вещего провидца,
Что мы не гречкосеи. Украинцы!
Что живы мы!
...Но коль отшибло память вам серьезно —
То в ночь расплаты из курганов грозно
Мы встанем, ваши деды и отцы,
Все, кто погиб, но не убит был все же —
Хотя бы для того, чтоб плюнуть в рожи
Вам, кто при жизни вышел в мертвецы!
Перевел с украинского Евгений НЕФЕДОВ
Устроим спор-грызню за булаву,
И спишем все невзгоды и руины
На клятых инородцев и Москву.
А коль похмельем утро не украсим
(Хотя и завалялся шмат сальца),
Носы один другому порасквасим —
И все ж... за мировой пошлем гонца.
М-да...
Как сегодня написано.
Жаль, что ушел.
Но хотя б свой век прожил.
А вот Олеся Бузину ОЧЕНЬ жаль
Устроим спор-грызню за булаву,
И спишем все невзгоды и руины
На клятых инородцев и Москву.
А коль похмельем утро не украсим
(Хотя и завалялся шмат сальца),
Носы один другому порасквасим —
И все ж... за мировой пошлем гонца.
М-да...
Как сегодня написано.
Жаль, что ушел.
Но хотя б свой век прожил.
А вот Олеся Бузину ОЧЕНЬ жаль
Когда убили Олеся Бузину я буквально через пару дней направил письмо в наш новокузнецкий горсовет с предложением переименовать одну из многочисленных улиц типа 5-я Береговая в улицу Олеся Бузины. В тот момент это было бы не простое переименование, а удар по практике террора, так как убийство поэта привело бы не к его забвению а к его вознесению на Олимп народной славы. Мне отказали на том основании, что Олесь Бузина никогда не был в Новокузнецке и , мол, есть определённый порядок присвоения названий улицам Новокузнецка. Я считаю это сволочизмом. Человек отдал свою жизнь за сохранение братских отношений между нашими народами, а жульё от власти не посчитало это основанием для наречения его именем улицы. Свердлов, Морис Тороз, Киров, Орджоникидзе, Маркс, Ленин и многие другие, видимо, коренные новокузнечане. Вот, улицу Свердлова можно было переименовать в улицу Олеся Бузины.
Устроим спор-грызню за булаву,
И спишем все невзгоды и руины
На клятых инородцев и Москву.
А коль похмельем утро не украсим
(Хотя и завалялся шмат сальца),
Носы один другому порасквасим —
И все ж... за мировой пошлем гонца.
М-да...
Как сегодня написано.
Жаль, что ушел.
Но хотя б свой век прожил.
А вот Олеся Бузину ОЧЕНЬ жаль
Когда убили Олеся Бузину я буквально через пару дней направил письмо в наш новокузнецкий горсовет с предложением переименовать одну из многочисленных улиц типа 5-я Береговая в улицу Олеся Бузины. В тот момент это было бы не простое переименование, а удар по практике террора, так как убийство поэта привело бы не к его забвению а к его вознесению на Олимп народной славы. Мне отказали на том основании, что Олесь Бузина никогда не был в Новокузнецке и , мол, есть определённый порядок присвоения названий улицам Новокузнецка. Я считаю это сволочизмом. Человек отдал свою жизнь за сохранение братских отношений между нашими народами, а жульё от власти не посчитало это основанием для наречения его именем улицы. Свердлов, Морис Тороз, Киров, Орджоникидзе, Маркс, Ленин и многие другие, видимо, коренные новокузнечане. Вот, улицу Свердлова можно было переименовать в улицу Олеся Бузины.
хорошее предложение. А "порядки" устанавливают люди. Наверное, даже те, кто тарифы ЖКХ устанавливает
Поэт правильный, советский, по таким хоть диамат сдавай. Во всякой БРАТСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ имелся такой. В Белоруссии какой-нибудь Максим Танк. В Казахстане Джамбул Джабаев.
И у нас полно таких было. Кто-нибудь помнит Николая Грибачёва? Или Александра Прокофьева?
Перевёл стихотворную публицистику Олейника покойный Евгений Нефёдов. Думаю, потому, что она отвечает политическому курсу прохановских газет "День" и "Завтра". Но в литературном плане она довольно жалка.
Странным образом небольшой отрезок моей жизни пересёкся с Олейником: в 1991 году, после известных августовских событий я получил приглашение на сессию ВС СССР за подписью Олейника.
Съездить, конечно, съездил (халява, сэр!), но с Олейником не встречался да и не было это целью.
СССР той осенью стремительно пёр к распаду. Москва радовалась победе над ГКЧП. В подземном переходе у метро "Арбатская" мыкался пьяненький защитник Белого дома с трёхцветной повязкой на рукаве. И над Кремлём реял триколор. Красивый вообще-то флаг.
Самое приятное от той поездки - интервью с Фазилем Искандером. Я очень любил его прозу и вот увидел в курилке Дворца съездов.
Чуть ноги не отнялись.
Простой мужик. Без понтов. Славно поговорили. Жаль, всё получилось импровизированно и малость глуповато с моей стороны. Но всё ж включил диктофон и потом сварганил нечто вроде беседы с писателем...
Вчера член ЦК КПСС, а сегодня герой самостийной и нэзалэжной Уркаины, отака она комуния, дрючба народов и пролетарска интернационализьма.....
А если в русской-да нихрена, никакая мова не котировалась.
Даже в украинской все балакали на русском
у меня тетка уехала в Павлоград...приехали мы к ним в гости лет через пять, а мои братаны - сверстники уже вовсю шокали...
у меня тетка уехала в Павлоград...приехали мы к ним в гости лет через пять, а мои братаны - сверстники уже вовсю шокали...
Скока рокiв я тобi гутарiв, путинойде, вчи руську мову!
Бартоломей Зиморович (1597-1677). Тройной Львов. Leopolis triplex. Хроника города Львова.
Благородным мужам, господам совещательным сената Львовского
Большую неприятность нанес бы прославленному имени вашему, если бы обширными похвалами, поступающих со всей Польши, не оценил Львов, чьей важной частью являетесь вы, который устами целого королевства провозглашен украшением и защитой русских земель. Этим ли одним рассказом еще больше к славе его присоединиться, или еще ярче, где только можно, говорить о славе, так как переполнены все панегириками? Не возражал бы аплодисменты всеобщие известным именам большинства других городов, потому Рим - столицей мира, учителем мира- Антиохию, боголюбивый Дамаск - глазом востока, Палермо - житницей Сицилии, Тюрингию - светом Германии, Гибернию - родиной святых, Антверпен - жемчужиной городов, Флоренцию - светочем Лацио, Венецию - царицей моря осмеливаемся называть. Действительно, такие сфальсифицированные наименования никто не может отрицать, так как они пролились из головы сказочного поэта или капризного ритора, чьи молодые таланты, в основном, больше изобилуют изысками обычных слов. А Львов, не во коротком высказывании доморощенного рассказчика или языком учителя риторики, скрытого автора, но в публичных высказываниях обширных состояниях королевства названы украшением и оплотом Руси, и большего показания и прославления не требует даже самая зависть...
Когда иной способ благодарения не совсем подходит, то же перо, от отцов ваших принято, в родительских анналы навострил, те фасции городские хроникам народным покорил, чтобы родину, которую мне судьба дала для рождения, ни ливийцами для Роксаны памятной, ни святыми предками вашими до сих пор не сделал мраморной, но кирпичной литературной, с русским Римом по силам сделал. Действительно так никто не пренебрегает художником, разве что не знает его искусства, вы ведь и науки хорошо знаете и тех, кто ими достойно занимается, ненавидеть не можете, Львов также мой литературный вместе с его архитектором братской рукой примите, и в кирпичном долго, и в литературном вечно живите!
http://bruchwiese.livejournal.com/160922.html
Только что основан номинально русским князем. А так то польский, то австрийский, то опять польский.
Ничего русского ни в городе, ни окрест.
Эта атмосфера где, как думаешь?:
Только что основан номинально русским князем. А так то польский, то австрийский, то опять польский.
Ничего русского ни в городе, ни окрест.
Как это номинально русски князем?
Основатель Львова, князь Даниил Галицкий, чистый Рюрикович, население Львова изначально русское,
а поляки с австрийцами и иудеями - это потом понаехавшие, как в русскую Москву гастарбайтеры.
После раздела Польши - Лемберг. А после 1-й мировой опять польский.
Каким бы Рюриковичем ни был Даниил Галицкий, но от него во Львове даже запаха не осталось.
От тобi памятник Даниилу Галицкому во Львови, для запаху:
Вранье полное.....Мова расспостранена у западян. Ты то говоришь про Киев. киздеж полный.
опять, "Левик"? ПНХ, урод...на сегодня прием окончен...
Даже Правиком тебя звать нельзя, бо не твоё.
В семидесятых...иду, значит по Львову, компания парней спрашивает про "годину", останавливаюсь и задаю встречный вопрос: - А зачем вам знать, сколько мне лет ? Они в ауте, а я, простой сибирский парень, ничего не понимаю....)))
Преждевременно, безвозвратно.
Музыканты уходят из мира -
Видно, с миром что-то не ладно.
Наугад календарь листая,
Покидают нас друг за другом.
Души их сбиваются в стаи
И летят, словно птицы, к югу.
Ну а мы с выражением скорбным
Их записываем в герои,
Привыкая к речам надгробным
И к хождению печальным строем.
Мы дадим им салют из танков,
Поскорбим об ушедшем духе
И попляшем на их останках,
Как бескрылые, злые мухи.
Музыканты уходят из мира,
Оставляя бездарям место.
Музыканты уходят из мира,
И причина лишь им известна.
Может быть, расплевавшись с болью,
Ставят точку почти насильно
И выходят от нас на волю,
Словно зритель с плохого фильма.
То же Солнце на небе, вроде,
Та же осень и то же лето.
А они все равно уходят -
Это очень плохая примета...
Участвовать в голосованиях и оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.
Если Вы уже зарегистрированы на сайте авторизуйтесь.
Если Вы еще не проходили процедуру регистрации - зарегистрируйтесь