Без вины виноватая?

Она сразу обратила на себя внимание. С отрешенным лицом женщина стояла чуть в стороне от возбужденной толпы, готовой штурмовать входные двери в Новокузнецкий муниципальный банк.

К ней нельзя было не подойти и не поговорить. Выяснилось, что в конце октября Надежда Ш. (все имена изменены) продала двухкомнатную квартиру, доставшуюся по наследству от рано умершего брата, в ноябре положила деньги в НМБ, в январе банк прекратил свою деятельность. Она даже не успела погасить все долги, накопившиеся за многие годы тотального безденежья. Все это время ей с сыном приходилось жить на небольшую зарплату преподавателя училища. Беды одна за другой, как снежный ком, наваливались на их маленькую семью. Последняя - потеря денег на банковском вкладе, на которые она планировала наконец-то решить жилищный вопрос, воспринималась уже стойко. Жизнь закалила, пришло понимание, что никому ты кроме себя не нужен и что между понятиями “истина” и “справедливость” знака равенства нет.

- Когда я впервые услышала: “Мы вам ничем помочь не можем”, - даже удивилась, - начинает свою исповедь Надежда. - Если не признаются нормальные человеческие отношения, то каждый из нас имеет право на защиту закона, тем более если это касается прав ребенка.

В начале 90-х все в моей жизни складывалось успешно: интересная работа, развивающийся бизнес, финансовая независимость, много друзей, среди которых оказался и Виктор, тренер одной из детских спортшкол. Зарплату тогда платили нерегулярно, и я помогала ему материально, как могла. Мы сблизились. Он недавно развелся, тяжело переживал это время, особенно его угнетало отсутствие денег и собственного жилья.

Жизнь вроде стала налаживаться, когда город выделил спортшколе деньги на приобретение ведомственных квартир для сотрудников, в числе счастливчиков был и Виктор. Для него купили однокомнатную “хрущевку”, которую мы с ним специально нашли недалеко от моей квартиры. А пока жили на моих 12 квадратах, планируя в будущем объединиться на более просторной жилплощади, тем более я ждала ребенка.

Уже появился сын Валера, а мы все не могли наши квартиры объединить. Так и ютились почти шесть лет втроем в моей маленькой “однушке”. Бизнес из-за ребенка мне пришлось оставить, денег Виктора не хватало, и друзья пригласили его поработать в Питере. Чтобы как-то свести концы с концами, пока Виктор обживается на новом месте, было решено сдавать внаем его пустующую квартиру, на управление которой мой гражданский муж дал мне доверенность.

Из Питера Виктор звонил все реже и реже, денег прислал только раза два, уверяя, что “здесь все так дорого”. В квартиранты напросился его друг, который рассчитываться за постой не собирался, и платить за обе квартиры пришлось мне. Виктор даже не помог, когда мы с сыном попали в ДТП: на переходе нас и еще одну маму с ребенком, когда мы из детского сада шли в парк Гагарина, сбила машина. Сын оказался в больнице. Виктор как будто о нас забыл. Он действительно забыл, потому что бизнес, в который его пристроили, шел в гору, Виктор быстро встал на ноги, стал совладельцем двух фирм.

Я решила подать на алименты. Чтобы платить за пустующую квартиру меньше и оградить ее от посягательства посторонних людей, по доверенности прописала в ней сына, и сама переехала туда жить, сдавая внаем свою квартиру. Деньгами помогал мой брат, пока сын подрастал, я заочно училась в институте. А потом меня вызвали повесткой в суд Центрального района, куда Виктор обратился с исковым заявлением о том, что “ответчица” (то есть я) без его согласия “зарегистрировала сына в спорной квартире” и он требует нас оттуда выселить “без предоставления другого жилого помещения”. Ладно меня, но родного сына, носящего его отчество и фамилию!

Суд его требования удовлетворил, несмотря на то, что мой сын был вселен в надлежащем порядке и приобрел с “нанимателем” равные права. Кстати, спортивная школа, за которой была эта квартира закреплена, выступила против выселения ребенка. В 2004 году моего семилетнего сына по решению суда снимают с регистрационного учета и выселяют из квартиры его отца в “никуда”, чем существенно нарушились его права как несовершеннолетнего. Не повлияло на решение суда вмешательство прокуратуры Центрального района, которая кассационным представлением просила отменить постановление о выселении, мотивируя тем, что были нарушены нормы материального и процессуального права, а Виктор в данную квартиру никогда не вселялся, а следовательно не приобрел право пользоваться данным помещением. Генеральная прокуратура РФ это опровергла.

В октябре 2005 года мною было подано исковое заявление к моему бывшему гражданскому мужу как к “ответчику”, о предоставлении нашему сыну жилья, в чем меня поддерживал комитет образования и органы опеки. Первое заседание суда по непонятным причинам состоялось только через полгода. Как выяснилось, к тому времени Виктор квартиру приватизировал и благополучно продал, хотя на момент приватизации наш сын не приобрел права на какое-либо другое жилое помещение и не имел постоянного жилья, кроме спорной квартиры. Суд также не учел, что ребенок является бывшим членом семьи ответчика, а поэтому имел право на включение в договор приватизации.

Хождения по инстанциям ничего не дали, мне в вину ставилось, что вся наша семья в полном сборе совместно проживала только в моей квартире, а в спорной квартире мальчик с отцом не проживал. Судебные тяжбы развели меня с сыном и моего бывшего мужа по разным сторонам, алименты в небольших суммах он платил от случая к случаю, взыскать их с помощью судебных приставов не удалось, хотя и место проживания Виктора, и адреса двух его фирм были известны.

Я как могла пыталась защитить права ребенка, но все оказывалось напрасным. Последней попыткой была поездка в Кемерово и обращение к Уполномоченному по правам ребенка. Здесь, не читая документов и не вникая в суть судебных решений, мне только посочувствовали и сказали, что я выбирала не тех юристов.

Сыну уже 20 лет, он получил образование, трудоустроился. Я чувствую себя виноватой перед ним в том, что не могла на свою мизерную зарплату его хорошо одевать, нормально кормить, в том, что не добилась для него доли в приватизированной квартире его отца. Осенью прошлого года при реструктуризации учебных заведений я попала под сокращение, осталась без работы, которая хоть и была малооплачиваемой, но приносила моральное удовлетворение. Учебное учреждение сделали чисто техническим, моя специальность оказалась не нужна, в настоящий момент стою на учете в Центре занятости. Единственной поддержкой был мой родной брат, но он скоропостижно скончался. На деньги, полученные от продажи его квартиры, я погасила огромный, более 100 тысяч рублей, долг за услуги ЖКХ, остальные положила в банк, но после его банкротства получила только застрахованные 700 тысяч рублей. Вряд ли на эту сумму я улучшу материальное положение нашей с сыном семьи, приобретение нового, более просторного жилья тоже под большим вопросом.

Вот и спрашивается: есть ли вообще справедливость в нашей жизни? И почему каждый опирается на свою истину?

От редакции. Жаль женщину, очень жаль, но такие истории, к сожалению, нам в редакции приходится слышать довольно часто, хотя, конечно, мы не можем оказать Надежде и ее товарищам по несчастью юридическую поддержку. “Нет состава преступления”, - отвечали в полиции на наши первые запросы о мошенниках, пытавшихся отнять квартиру у 87-летней труженицы тыла Катерины Андреевны Семиной и в конце концов отделавшихся условными сроками. Но Катерину Андреевну больше не беспокоят никакие “лжевнучки”.

До сих пор рассматривается в суде дело об отнятии квартиры у детдомовца Валеры Крапивина бывшим работником милиции, имевшим в “багаже” не одну судимость. Он обманул не только этого больного юношу, более пяти лет скитающегося по чужим людям, в его умело расставленные сети попала и семья с малолетним ребенком из Таштагола. Горожане пишут жалобы на “бесплатного” юриста, который за оформление “документов” просит гонорар от 5 тысяч рублей.

Надежде Ш. и ее сыну уже вряд ли кто поможет. Время ушло, мальчик вырос, риторические вопросы, где были органы опеки и почему права ребенка не отстояли компетентные юристы, задавать некому. Боюсь предположить, что и оставшиеся на счету в обанкротившемся банке деньги она вряд ли получит. Без грамотной юридической помощи ей не справиться.