Бремя свободного человека и безответственность рабства

Год назад, 25 октября, ушел из жизни художник Виталий Карманов. Ушел, не дожив до своего 60-летия, которое отпраздновал бы 1 ноября.

Год без него - год черной пустоты, которую ощущает каждый, кто с ним дружил, кто бывал на выставках его работ, всегда безумно живописных, интересных, спорных - точно отражающих его мятущуюся душу.

Об этой пустоте говорил так или иначе каждый, кто пришел на его, Виталия Карманова, выставку в гоголевском салоне “Художник”, которая составлена женой художника Тамарой. И дополненной ею выдержками из дневников художника, в которые он записывал свои порой мучительные размышления о жизни и творчестве.

“Наш Новокузнецк - страшная провинция и если я буду равняться на него, то обречен на мелкую провинциальность. Нужны огромные усилия души и тела, чтобы стать человеком и художником”.

“Главное - упорно и упрямо менять себя в лучшую сторону, надо ясно представить, какого же человека и художника я бы хотел из себя сделать”.

Про “страшную провинцию” звучит, наверное, обидно. Но серую лягушачью шкурку нашей провинциальности чувствует каждый, кто способен думать. Собственно, стремление преодолеть провинциальность, встать выше ее мелочной мешкотни - и есть, по большому счету, весь смысл проистекающей у нас художественной жизни. Если хотите, в этом состоит ментальность Новокузнецка.

Но хватит о “бое с тенью”, которая стоит за каждым из нас.

“Передо мной стоит серьезная задача - творчество. Эту задачу я должен выполнить. Между пониманием и результатом - жизнь и я, и ее надо пройти. Вот и цель моя. Дерзай!”

Он ставил задачи ценой в жизнь и можно, наверное, сказать, что заплатил ею за творчество.

Безусловно, выставка в Гоголевке вряд ли даст представление обо всем творчестве Виталия Карманова. Общая мысль: дать нечто мощное, чтоб проследить во времени, как развивалось творчество художника. Но даже в тех “почеркушечках”, которые, кроме всего прочего, тщательно перебрала и оформила Тамара Карманова, явственно видна его, Виты, живописная манера, - а он был живописцем от Бога, - темперамент, цвет, природу которого разве что вмешательством - свыше (для удобства изъяснения?) не объяснить.

Эти легкие - мгновенные - наброски на картонках в ладонь я видел в архиве. Но - смотри-ка! - как зазвучали они, будучи оформленными. Я уж не говорю о других картинах, немногие из которых были на выставках, а большая часть вообще из семейной коллекции и, значит, никем, кроме друзей, не видана.

К слову, пару работ - диптих - принес Борис Гилев: “Адам” и “Ева” написаны по его просьбе. Признаться, я впервые их увидел. Так что выставка стоит того, чтобы посмотреть ее без дежурной ссылки на “уважение памяти” художника. Особенно в преддверии, как обещают, большой (кабы не “грандиозной”) выставки Виталия Карманова в Художественном музее, открытие которой назначено на 20 ноября. Там обещают работы “эпохальные”, приобретенные музеем, что, по идее, должно гарантировать оправдание всех розданных и упомянутых мною эпитетов. Но мне - простите уж личный вкус - подчас больше нравились Виталины “печеночные” сиюминутные картинки, которые он выплескивал на полотно - как чистое проявление своего божественного живописного дара.

И вовсе не потому, что он был плохим мыслителем. Нет - напротив. Он мучительно переживал свою невостребованность. Или - точнее - несоответствие ощущаемого им явственно таланта на грани гениальности и непонимания его со стороны так называемой “массовой публики”. В получасовой ленте, смонтированной к вечеру памяти Сергеем Шакуро и Ольгой Козловой из студии “Хорошее кино” он сравнивает себя с сапожником, делающем шикарную обувь в городе... безногих. Парадоксально, но факт, и факт печальный.

Выступивший на вечере памяти художник Валерий Лукьянчиков сказал, что “Я чувствую, что его нет, но он есть”. Согласен. Я уже говорил, что после ухода Виты ощущение пустоты, огромной потери у меня постоянно, но, значит, что он жив, что он тревожит память, бередит сознание, он говорит со мной. И, повторяю, все (Руслан Высоцкий, Александр Суслов, Елена Башарина, Виталий Берзин, Александра Холодова, в студии которой он постигал азы живописи) так или иначе именно об этом говорили. “Он был органично свободным человеком”, - сказала в своем воспоминании киновед Любовь Самошкина. “Он всегда оставался самим собой”, - добавила искусствовед Лариса Данилова.

Сам Карманов с экрана говорил о “бремени свободы и безответственности рабства”: “Свободному приходится отвечать за то, что он делает”.

Он всегда отвечал за то, что делал, он был свободным. Может, поэтому его там не хватает именно сейчас.

Валерий Немиров

"Кузнецкий рабочий"