"Традиционно к Дню рождения Любови Никоновой пишу заметку. Умерла в день моего рождения и я чувствую ответственность за литературу в Новокузнецке, подхватил флажок.

Нынешняя заметка должна быть о имениннице и о юбилейном Достоевском. Были торжества, конференции, интересно, что наговорили учёные люди о русском классике или повторяли по писанному?!

Никонова несколько раз говорила, что Достоевский – православный (или христианский) писатель. Я с ней не соглашался: он открыл такие глубины, куда и соваться не следует. Бесы, из которых народовольцы вышли. Его главное открытие: Человек ради своеволия делает на вред себе, хотя знает где польза лежит!..

  Когда-то в местном музее Достоевского было двое-трое служителей, и тогда Никонова была научной сотрудницей. И кое-кто  считает её лучшим достоведом города.

Они обвенчаны. Обвенчаны.
Она выходит на крыльцо.
Взгляните в скорбное лицо
Судьбу свою понявшей женщины

...

Достоевский переименовал Кузнецк согласно переживаемой конкуренции, Никонова по книгам  создала задел на тридцать лет вперёд. 

Сейчас в Кузнецком уезде  малокнижье. Классики о нас и о нашем месте-местности не ошибались?! О малокнижье в следующий раз, как там говорят, у гениев рождаются посредственные дети…и рождаются ли...".

Он к ней в Кузнецк, как в Лету канувшей,
спешит, дорогой утомлен.
Да, это он, вчерашний каторжник
и гений завтрашних времен.
Преодолевший все препятствия,
такой же друг ей, как и враг,
он добивается согласия
на этот невозможный брак. 

Они обвенчаны. Обвенчаны.
Она выходит на крыльцо.
Взгляните в скорбное лицо
судьбу свою понявшей женщины:
Взор заслонила боль растущая,
вздохнуть всей грудью не дает.
Решилось: жизнь ее грядущая
к его созданьям перейдет.

Тесна одежда подвенечная.
И губы сохнут, как полынь.
Невыносимо быть предтечею
его тревожных героинь!
Они его волнуют, мучают
и жертвы требуют большой...
Сопротивлялась странной участи
она неслабою душой.

И все ж ни волей, ни сознанием
не защитилась, не спаслась.
Венца кузнецкого сиянием
необратимо облеклась.

* * *

Я ехала в ночном купе одна.
Свою дорогу наизусть я знала.
И все равно сидела у окна
и взгляда от луны не отрывала.
 
Луна извечная – начищенный пятак –
катилась меж землёй и небесами:
то застревала в вспаханных полях,
то плавно возносилась над лесами.
 
To, умудрившись строго замереть,
сквозь облачко светила, как сквозь ситец,
предоставляя мне смотреть, смотреть –
и око зреньем так и не насытить…
 
И чувства были свежести полны.
И в общем, много ль человеку надо?
Порой ему достаточно луны,
с которой он всю ночь не сводит взгляда.