Сети свободы.

Они живут с нами, но они не с нами, как не с ними мы. У них нет имен, нет профессий. "Бомж", короткое слово из четырех букв - это и имя, и профессия, образ мыслей, и образ жизни. Со стандартными мерками к этим людям не подойдешь - не укладываются. Виновные, потому что не желают вписываться в принятую обществом систему ценностей. И не виноватые ни в чем: можно ли винить младенца в том, что мать родила его на помойке и сделала помойку средой обитания?

Каждая травинка в поле цепляется корнями за землю. Все живое стремится найти свое место на Земле, чтобы идентифицировать себя как вид. И только бомж не стремится ни к чему.

В октябре пьяную Ленку, спящую под лавкой рынка на Садовой, прихватил первый крепкий ночной морозец. Привезла ее, грязную, завшивленную, тощую, машина скорой помощи в травматологическое отделение 29-й городской больницы с уже почерневшими ногами. Не знаю, рыдала ли она, выслушав страшный приговор врачей: ампутация? Может быть, и нет - удары судьбы бомжи принимают с удивительным хладнокровием. Потому, наверное, что живут одним днем, не думая о дне завтрашнем, а уж тем более о том, что ждет их через пять или десять лет, не строят планов на будущее, не стремятся к самореализации.

Отец с матерью Ленки были горькими пьяницами, на дне жизни прошли ее детские и отроческие годы. Помнит, что была квартира на Ильинке, но после смерти отца мать жилплощадь продала. Потом и сама отправилась вслед за благоверным, а отпрыски ее остались на улице. Обосновалась Ленка на рынке на Садовой. Зарабатывала кое-какие деньжата, помогая торговцам поднести-подмести. Вырученное тут же пропивала. Спала под прилавком. Не было, говорит Ленка, никогда у нее свидетельства о рождении, поэтому и паспорта нет тоже, и никогда не было, хотя ей уже 26.

Оправившись после операции, Ленка быстро адаптировалась к новым условиям жизни и вскоре, раздобревшая на скудных государственных харчах, чистая, похорошевшая, с прической и маникюром, вовсю флиртовала с друзьями по несчастью, раскатывая на инвалидной коляске по больничному коридору.

Я познакомилась с Ленкой весной прошлого года. В отделении она жила уже пять месяцев и давно не нуждалась в медицинской помощи. Но не выставлять же безногую на улицу. Заведующий травматологическим отделением Владислав Иванович Конев напрягал районную службу социальной защиты, чтобы выправили Ленке документы - тогда можно было бы направить ее на ВТЭК, оформить инвалидность, пенсию и определить в училище при Новокузнецком научно-практическом центре медико-социальной экспертизы и реабилитации инвалидов, чтобы получила профессию. "Ленке начали оформлять паспорт в ноябре, сейчас март - никакого движения, - возмущался завотделением. - Девка уже давно на протезах ходила бы, пенсию по инвалидности получала. Но паспорта нет, значит, и ее нет! Хотя вот она, живая! Неужели за 5 месяцев нельзя выяснить, что Ленка - не новозеландская шпионка и выдать российский паспорт? Да при желании за это время можно было бы всех бомжей города переписать и внести в компьютер. Я хочу добиться ответа: сколько нужно ждать? Год, два, пять лет?".

Первые жертвы первых заморозков поступают в травматологические отделения городских больниц с отмороженными конечностями обычно в октябре. Зимой их становится так много, что они начинают мешать нормальному функционированию лечебных учреждений - страховых медицинских полисов у них нет, а лечить, кормить-поить их надо. За чей счет? Страховые кассы финансируют только периоды интенсивной терапии и интенсивного лечения, которые длятся от нескольких часов до нескольких суток. Дальше наступает время круглосуточного пребывания на койке - долгий период выздоровления, а он не оплачивается.

"В нашем отделении койко-день стоит 150 рублей в сутки. Ленка лежит с октября, считайте, сколько нащелкало. Всего в отделении шестеро бомжей-ампутантов. В отделении 60 коек, значит, 10 процентов из них не работают. Еще 15 коек заняты никому не нужными людьми, которых родственники привезли и бросили. Куда их девать? Всего в прошлом году было 98 бомжей - без полисов, без документов. За них кассы не заплатили. Но мы же голодом их не оставим. Приходится содержать за счет лечебного учреждения. Они отнимают у тех больных, которые платят налоги и имеют страховые полиса",- делится наболевшим В.И.Конев.

Если у бомжа сломана рука, он не задерживается в больнице: гипс, буханка хлеба под мышку - и гуляй, дорогой. Твоя дальнейшая жизнь - твои проблемы. Со сломанной ногой тяжелей - больному нужны костыли. Где их взять, чтобы человек сам ушел из больницы? В 29-й нашли выход: примитивные костыли делают в столярке из заготовок. Если хотя бы одна нога в наличие и рабочем состоянии - до свидания. А если нет ни одной?

Больница - рай для бомжей. Им здесь тепло, сытно, о них заботятся. Поэтому лежат они тихо, не причиняя беспокойства ни персоналу, ни пациентам. Вместе с Владиславом Ивановичем обходим отделение. Спецконтингент живописный. Один наркоман, другой алкоголик, третий уже ничего не соображает, кого-то с большим трудом можно назвать человеком. Почти все лежат, скорчившись, укрывшись с головой. "Бомжовская привычка,- говорит Конев. - У некоторых уже контрактура в суставах, протезы трудно будет надеть. Приходится силой выпрямлять ноги, переворачивать. Вот, - показывает на скрюченное, не подающее признаков жизни тело. - Бревно-бревном, если не поднимешь и не перевернешь, так и будет лежать, пока пролежни не появятся. Я дежурил в воскресение, перевернул его на другой бок, привязал веревкой". "А почему сами не переворачиваются?"- интересуюсь я. "Лень!".

Возраст бомж-пациентов разный, от 20-ти до 70-ти. Многие пропили свои мозги, ни к чему не стремятся: день прошел и ладно. Кашу принесут, поели и снова лежат.

- Молодой мужчина. Забитый! Паспорта нет. Родители умерли, осталась квартира в Мысках. Пришли люди, сказали, что надо подписать бумаги. Подписал, и остался без жилья. Обитал у какой-то бабушки, работал грузчиком на рынке. У него перелом голени, нужно шесть месяцев, чтобы она срослась. Если формально подходить, можно выписать, но нужны регулярные перевязки, а их ему никто делать не будет, потому что полиса нет, паспорт восстановить невозможно - иногородний. Жалко парня: не болтался, подрабатывал. Шесть месяцев не сможет трудиться. Как ему жить?

- Этот с паспортом, но бездомный. С женой разошелся, брат от него отказался. Поставим на протезы, руки есть, захочет, сможет получить профессию.

- Двойной ампутант. Сначала одну ногу ампутировали, наверное, показалось мало. Напился, уснул на улице, отморозил другую. Голубчик, я тебе тысячу раз объяснял: если ты не распрямишь ноги, протезы не оденут. Понял или не понял? Давай, дружок, чтобы ноги были прямые. Голова у него плохая: алкоголизм, энцефалопатия. Газеты читает, а в постель тут же делает. Говорит, что жена умерла, что есть сын, но адреса не помнит, не знает, жив или нет.

- Молодец, бабуля,- Владислав Иванович потрепал больную за плечо. - Я ее перевернул на правый бок, так и лежит, а то все на одном левом лежала. Говорит, что у нее есть паспорт, есть комната в Лесном Абагуре, родственников нет. Тут другая проблема - ничего не ест. Приходится кормить силой.

- А вот эту старушку внучка привезла и исчезла. Ребра сломаны, видно, избивали ее. Голова не работает, ничего не помнит. Куда ее девать?

Социально неблагополучных граждан, нуждающихся в медико-социальной реабилитации, принимают отделения сестринского ухода муниципальных больниц №16 в Абагуре Лесном и №26 в Листвягах на 50 коек каждое. Заполнены они, что называется, под завязку. "По направлению центров социальной защиты мы принимаем престарелых, инвалидов, одиноких граждан, лиц без определенного места жительства, - рассказывает главный врач больницы №16 кандидат медицинских наук Анатолий Константинович Дранишников. - В штате есть социальный работник, который занимается оформлением документов беспаспортным пациентам, чтобы в дальнейшем выхлопотать им пенсию по инвалидности и определить в Дома инвалидов и Дома - интернаты общего типа. Чтобы восстановить паспорт, бомжу в среднем требуется от 6 месяцев до одного года, иногородним же обзавестись документами вообще невозможно. Но и после того, как паспорт получен и оформлена инвалидность, приходится полгода - год ждать из областного департамента социальной защиты направления в Дом-инвалидов или в Дом-интернат. Палаты сестринского ухода функционируют в режиме максимальной нагрузки. Эффективность работы достаточно высокая: за последние четыре года через отделение прошло 168 бомжей, никто из них не вернулся на улицу. Однако "закрыть" проблему силами одного или даже двух лечебных учреждений невозможно".

Больные туберкулезом бомжи оседают в седьмом отделении 19-й туберкулезной больницы. "Большинство их них страдает хронической или лекарственно устойчивой формами туберкулеза, которые не поддаются лечению, - рассказывает заведующая отделением Валентина Дмитриевна Жидецкая. - Они - бездомные, многие не имеют паспортов, средств к существованию. Выписать их, значит, просто-напросто выставить на улицу. Но эти люди эпидемиологически опасны, они должны содержаться в специализированных заведениях, а не гулять свободно по городу. Приходится оставлять их в больнице, иногда они живут здесь до самой смерти".

Процесс оформления паспорта лицу без определенного места жительства - настоящая эпопея, сравнить которую можно с археологическими раскопками, только в данном случае раскапываются сведения о конкретном человеке. Заводится так называемое утратное дело. Инспектор по утрате выезжает на место пребывания бомжа, чтобы удостоверить его личность. Дальше - долгая кропотливая работа: запросы, акты, справки, заявления, копии, свидетели... Архивы ЗАГСов, ЖЭКов, адресных бюро... Когда родился, где был прописан, был ли гражданином России на 6 февраля 1992 года, не находится ли в федеральном розыске, отбывал ли срок в местах заключения и так далее и тому подобное. Задача сотрудника службы социальной защиты - собрать всю необходимую информацию о бездомном, сотрудника паспортно-визовой службы - эту информацию проверить.

Когда паспорт оформлен, встает вопрос прописки (регистрации). Сегодня закон разрешает регистрировать бездомного по месту фактического обитания. Если это больница, в паспорте указывается адрес больницы, если подъезд - улица и номер дома. Приглашается участковый, который, удостоверив факт проживания в данном месте, выдает соответствующую справку. Пока личность бомжа "идентифицируется", он продолжает жить в лечебном учреждении, не обременяя себя вопросом: за чей счет?

"Мы его вылечили, забирайте!"- требуют от соцслужбы врачи. "Мест нет!",- парируют социальные работники. Те и другие сходятся во мнении, что нужны палаты промежуточного пребывания, где можно было бы временно поселить беспаспортного бездомного на время оформления ему документов. Комитет социальной защиты Заводского района обратился к заместителю главного врача 29-й больницы депутату городского Совета И.Г.Бобровской с предложением открыть при больнице №29 две подобные палаты, мужскую и женскую. Главный врач 16-й А.К.Дранишников предлагает организовать на базе больницы центр социальной помощи на 250 коек. Но кто будет финансировать эти проекты? Нужна добрая воля властей предержащих.

Чаще всего бомжами становятся не по доброй воле, а в силу социальных причин. Бомж-прослойка сформировалась в 90-х годах прошлого века. Перестройка, вынужденная миграция, частная собственность на жилье, обнищание населения, невозможность платить за коммунальные услуги - и вчерашние относительно благополучные граждане оказались в бомж-положении. У кого-то хватило сил выкарабкаться, кто-то сломался под натиском проблем. Ну, а такие, как Ленка, другой жизни никогда не видели. Специалисты утверждают: для человека, прожившего более пяти лет на улице, интеграция в общество уже невозможна: свобода навсегда затянула в свои сети. Потеряна мотивации к труду, разрушены воля и интеллект. Вопрос: как к таким людям относиться?

Несколько лет назад местный телевизионный канал показал сюжет о бомже. Скорая помощь привезла его в одну из городских больниц, там ему оказали первую помощь и попросили покинуть заведение. Он, явно больной, расположился на земле неподалеку и жил несколько дней, вызывая у обывателей жалость и негодование в адрес "бессердечных докторов". Врачи до сих пор с обидой вспоминают этот случай. Он во многом показателен. Общество ищет не решения проблемы, а виновного, стрелочника.

Не хочу повторять расхожие слова о милосердии. Для одних человек, стоящий с протянутой Христа ради рукой, - посланник божий, для других - грязный попрошайка. Класть в его ладонь монету или не класть - пусть каждый решает сам. У общества такого выбора нет, если, конечно, оно думает о собственной безопасности.

Работая над материалом, я встречалась со специалистами различных ведомств, которые в силу профессиональных обязанностей, так или иначе сталкиваются с людьми, ведущими асоциальный образ жизни. "Что делать?",- спрашивала я, "с миру по нитке" собирала ответы. На сайтах Интернета искала информацию о том, как решается проблема в других регионах. Выяснила: "велосипеда" не изобрели, и Америки не открыли, но тропинку протоптали.

Во Владивостоке начали формировать базу данных о всех бездомных, обитающих на территории города, чтобы милиция знала каждого маргинала в лицо, имела представление о маршрутах его передвижения. В Тольятти провели поголовную паспортизацию бомжей и принудительное медицинское обследование на наличие инфекционных заболеваний. В Туве приняли комплексную программу социальной помощи лицам без определенного места жительств, определили маршрут выхода из бомж-положения, создали реабилитационный центр для тех, кто еще не потерял желания вернуться к нормальной жизни и приюты для больных и убогих. В Петербурге в каждом районе открыли ночлежку, где бездомный может получить медицинскую помощь, койко-место, душ, бесплатный обед по талонам, одежду из вторых рук, услуги прачечной. Чем не примеры для подражания?

Думаю, что сотрудничество администрации города и церкви в этом вопросе необходимо. Церковь всегда "питала алчущего, напояла жаждущего, одевала нагого". При каждом храме было церковно-приходское попечительство о бедных, при каждом приходе - богодельня. Были дома трудолюбия, где нищие и бездомные могли получить кров и небольшой заработок. Общество вправе рассчитывать на социальное служение церкви.

...В канун Нового года на рынке на Садовой я встретила Ленку. Она побиралась, сидя на низенькой дощечке на колесиках. Грязная, замерзшая до синевы. Около нее вертелись какие-то дядьки, как выяснилось, сутенеры. Оказывается, безногая Ленка пользуется спросом. А как же паспорт, протезы, училище для инвалидов?

Звоню Владиславу Ивановичу Коневу. "До седых волос дожил, а остался наивным, - сердится он на себя. - Думал, вытащили мы ее из грязи, не дали умереть, теперь девчонка зацепится за жизнь. А она с помощью приятелей-бомжей сбежала, да еще инвалидную коляску умыкнула. Коляску мы вернули, а Ленка на улице осталась. Новую профессию осваивает. Паспорт ей не требуется".

Я стояла в стороне и наблюдала за этой молодой, не лишенной привлекательности женщиной. Вспомнила, что при первой встрече она рассказывала мне о своем ребенке, оставленном в роддоме. "Мальчик или девочка?",- поинтересовалась я тогда. Ленка замешкалась, видно, не помнила.

Эти люди - крест общества. Они не умеют жить по-человечески. Научить их невозможно. Как невозможно научить языку людей выросшего в волчьей стае человеческого детеныша.

Я подала Ленке милостыню. Она меня не узнала.

Татьяна Минеева.