Не о литературе речь

Так называемая реформа системы образования как вызывала с самого начала множество сомнений и нареканий, так и продолжает их вызывать.

О разных аспектах этой реформы говорят и пишут много, хотелось бы сказать об одном из них, без сомнения, наиболее от нее пострадавшем. Это общекультурный аспект, центральной частью которого является изучение литературы в школе.

Казалось бы, невероятно, но факт, что специфику литературы как учебного предмета в школе четко не понимают даже люди, профессионально работающие в системе образования и обладающие высокими учеными степенями. Это и учебный предмет, и вид словесного искусства, то есть целая отрасль мировой культуры, на сегодняшний день самая распространенная и всеобще доступная.

Познание мира и человека осуществляется через литературу едва ли не эффективнее рациональных, логических способов потому, что происходит оно на художественно-образной, чувственной основе, порождающей мощное эмоциональное начало. Хотя сегодня и не модно ссылаться на Ленина, но вовсе не устарела его мысль, что “без человеческих эмоций нет человеческого искания истины”. Можно вспомнить и Энгельса, утверждавшего, что из романов Бальзака он узнал об экономике, финансах и социальной жизни Франции больше, чем из трудов экономистов и социологов, вместе взятых. Эйнштейн говорил об огромной роли Достоевского в создании им теории относительности: “Он мне дал больше, чем Гаусс”.

Оценочная функция, осуществляемая литературой, формирует в человеке нравственные понятия: “что такое хорошо и что такое плохо”, честь, совесть, стыд, грех, жалость, сострадание, добро и зло и т. п. Конечно, все это познается жизненным опытом, общением, но облекается в слово, в жизненный пример, в конкретный образ, в мысль и чувство через литературу, особенно в детском возрасте, да и не только в детском.

Не только писатель и поэт выражают себя в своем творении, но и читатель в той или иной степени неизбежно соотносит себя с героями произведения, принимая или отвергая что-то, но при этом - самое главное - полнее и глубже постигая себя и сознательно или бессознательно формируя, воспитывая себя.

Художественное слово возбуждает и развивает собственное творческое воображение читателя, чего не делает ни кино, ни телевидение.

Литература в школе - это не информационная дисциплина, называющая произведения, фамилии и имена писателей и поэтов, даты их жизни и творчества и укладывающуюся в трех-четырех словах тематику и проблематику, что так легко и просто проверить тестированием. Это мировоззренческая дисциплина, формирующая и ум, и душу, и эстетическое чувство, и способность полнее понять и выразить себя и свое отношение к миру.

Большая литература как неотъемлемая и важнейшая составляющая мировой культуры является носителем своеобразного генетического кода, без которого человек и общество теряют преемственные связи по вертикали времени. Распадается “связь времен”. Именно литература доносит до нас через десятилетия и века представления о нормах национальной жизни, системе ценностей, некогда принятых в обществе и меняющихся сегодня или остающихся вечно неизменными, создает представление о должном и недолжном. Человек без знания прошлого лишает себя будущего. Прекрасно сказал народный поэт Дагестана Расул Гамзатов: “Если человек выстрелит в прошлое из пистолета, то будущее выстрелит в него из пушки”.

Так уже сложилось в нашей отечественной истории, что вся наша культура литературоцентрична. Острее всего и доступнее всего ставились в русской литературе главные вопросы нашей жизни: “Кто виноват?”, “Что делать?”, “Кому на Руси жить хорошо?” Вопросы веры и безверия, жизненной философии, морали, социальные проблемы, быт и нравы - все отразилось в произведениях русской литературной классики. “Святая русская литература” - определил ее классик немецкой литературы Томас Манн. Совсем не случайно во все эпохи истории нашего государства она была обязательным предметом школьного обучения и занимала особое место в отечественной педагогической традиции.

И вот на волне либерализации, демократизации, реформирования всего и вся пришла и реформа образования, инициированная министром С. Фурсенко. Вообще вся эта кабинетная необдуманная и по-настоящему не обсуждавшаяся реформа принесла образованию только вред, но тема моей статьи - реформа преподавания литературы в школе, а отсюда и места литературы в жизни общества и государства.

Самый болезненный, поистине смертельный удар нанесен этой “реформой” именно литературе. Она оказалась выведенной из числа основных наряду с языком и математикой обязательных для изучения предметов и переведена в разряд предметов “по выбору”. Это привело к двукратному уменьшению часов на ее изучение и, самое главное, к тому, что миллионам школьников недвусмысленно дано понять, что читать необязательно. Хочешь - читай, если интересно. Не хочешь - не читай. Очень либерально. Скажем без преувеличения: из всех перечисленных функций литературы оставлена одна, которую я не случайно и называть не стал - развлекательная. Тем самым она поставлена в один ряд с нашим главным “развлекаловом” - телевидением, хотя и уступает ему по всем параметрам. Вовсе не надо быть доктором педагогических наук, чтобы понимать, что заинтересованность, просто хотение не исчерпывает всех методов воспитания. Должно быть место и понуждению, и обязательности. Тем более что педагогически обосновано и доказано: чтение - это труд и творчество.

Добило литературу введение тестовой формы сдачи экзамена по литературе, пресловутый ЕГЭ. Тест на первый взгляд безобидно имитирует мышление. Но если мы знаем нечто, то предложенный нам выбор наряду с правильным ответом набор ответов неправильных лишь искажает сознание. Любое испытание (экзамен), организованное как диалог преподавателя и ученика, - всегда обучение, а следовательно, знание. Испытание через тест - игра. Текст, предложенный как мозаичный “тест”, противоречит логической основе мышления и уж тем более не предполагает морально-этической оценки содержания. Верное рядом с неверным при непонимании этого верного приводит слабый ум к неразличению добра и зла, правды и лжи. Никакого знания это, конечно, не выявляет и его появлению не способствует. Компьютерная обработка ответов на тесты - вещь, несомненно, удобная, но задание по литературе должно быть направлено на выявление содержания и смысла поставленных в произведении сложных вопросов этики, морали, философских и социальных проблем - причем здесь игра типа “угадайка” или “кто хочет стать миллионером”?” А учителей это толкает на подмену глубокого изучения литературы, натаскивание на возможные вопросы ЕГЭ, часто более чем странные и всегда вымученные.

Насильственное введение тестирования по ЕГЭ, как и выведение литературы из числа обязательных для изучения предметов, - это прямой путь к внедрению “клипового” сознания, когда мозг напичкан информацией, сознание забито разного рода фактами, как полки магазина вещами, и эти “знания” могут пролежать там десятилетиями, так и не встретившись между собой, как с тревогой говорил об этом еще К.Д. Ушинский. Для людей с клиповым сознанием нет ни прошлого, ни будущего, они живут только настоящим, нет никаких абстракций типа “совесть”, “честь”, “достоинство”, “сострадание”, “нравственный долг” - все, чего нельзя “ни съесть, ни выпить, ни поцеловать”, как говорил поэт. Одна рациональная конкретика, лишенная культурных и эмоциональных скреп. Таким сознанием литература, насыщенная мыслью, чувством, историзмом, нравственной проблематикой, просто не воспринимается.

Давно пора признать, что такие дисциплины, как история, обществоведение, а уж тем более литература, под эту форму ЕГЭ не подходят. Очень верную мысль высказывает Евгений Бунимович, председатель комитета Мосгордумы по науке и образованию: “ЕГЭ - это наша “образовательная кукуруза”. Сама по себе кукуруза неплохая вещь, но когда Хрущев с ее помощью вознамерился решить все проблемы обеспечения продовольствием, оказалось, что это абсурд и авантюризм. Я думаю, что с ЕГЭ нечто похожее.

Возможно, не все читатели знают, сколько писателей, ученых, специалистов и неспециалистов в области образования, просто думающих граждан выступили с категорическим протестом против этих “реформ”! Скажу только, что на общем собрании Российской академии наук академики буквально (!) освистали этот проект министра Фурсенко. Известнейший современный пушкинист профессор В.С. Непомнящий в своей разгромной статье об этой реформе в “Литературной газете” называет выведение литературы из категории базовых предметов “плевком в лицо отечественной литературе во главе с Пушкиным и всей нашей культуре с ее высокой человечностью”. Он завершает статью обращением и к обществу, и к высшему руководству страны: “Отечество в опасности!”

Но только воз и ныне там.

Тогда, естественно, возникает вопрос: почему при такой очевидной, мягко говоря, спорности этой реформы она так упорно внедряется, как та “образовательная кукуруза”, при поддержке и президента, и правительства, и Государственной думы, утвердившей эту реформу законодательно? Напрашиваются три варианта ответа на вопрос.

Первый. В стихотворении Н.А. Некрасова “Нравственный человек” герой его, помещик-крепостник, рассказывает:

Крестьянина я отдал в повара;

Он удался (хороший повар - счастье).

Но званью неприличное пристрастие имея:

Любил читать и рассуждать...

Я, утомясь грозить и распекать,

Отечески посек его, каналью.

Он взял да удавился: дурь нашла...

Вот это “неприличное” простонародью “пристрастие читать и рассуждать” всегда стояло поперек горла тем, кто взобрался на вершину общественной лестницы, пришел во власть. Времена-то вроде бы настали либерально-демократические, но равенство и братство в основном на словах. Практически же такого расслоения на управленческую и чиновную или просто богатенькую “элиту” и прочую мелкоту не было, пожалуй, действительно со времен крепостного права. Вы заметили, что слово “народ” в его высоком собирательном значении почти вышло из употребления? Какими словечками оно заменяется сейчас? “Электорат”, “маргиналы”, “лузеры”, “работяги”, “колхозники”, вплоть до “быдла”. Это все те, кто, как минимум, живет не в Москве, не сколотил или не украл больших денег, не приобрел высоких связей, не вхож в либеральные тусовки разных уровней. Это все те, кому “читать и рассуждать” излишняя роскошь, это тот “пипл, который все схавает”, которому на уши можно навешать все, что угодно, лишь бы не приходила в голову “дурь” о своем человеческом достоинстве. Таким сойдет образование и без настоящей литературы, к тому же “быдлом” и управлять проще. А дети “элиты” уже сейчас образование получают не “в этой стране”, как принято в этих кругах называть Россию.

Второй. В средствах массовой информации в 2009 году приводилось интервью с одним из разработчиков “реформы” президентом Всероссийского фонда образования Сергеем Комковым. На вопрос, зачем же ЕГЭ и почему, он объяснял: за 7 лет на эксперименты с ЕГЭ было потрачено около миллиарда долларов. В случае отмены его возникнет вопрос: зачем и на что были израсходованы такие огромные средства? Эта модернизация российского образования проходила при активном участии американских советников.

Вот так. Во-первых, за все уже уплачено, во-вторых, нельзя обидеть американских советников. Каким хотят видеть российское образование американские советники, стало ясно еще во времена “холодной войны”. Тогда один из самых, без сомнения, одаренных антисоветчиков Збигнев Бжезинский высказывал мысль, что в прямом вооруженном вторжении победить Советский Союз едва ли возможно, о чем говорит поучительный опыт Наполеона и Гитлера. А вот разложить это государство изнутри путем длительной, ювелирной работы по разрушению национального менталитета, размыванию нашей системы ценностей, ниспровержению вековых национальных идеалов вполне возможно. Нет Советского Союза, но есть современная Россия, по отношению к которой американские планы нисколько не изменились, невзирая ни на какие разговоры о “перезагрузке” отношений между странами. Не стоит, думаю, даже доказывать, что хранилищем и воплощением нашего менталитета, наших духовных, нравственных и исторических ценностей является наша литературоцентричная культура. Именно к ее разрушению уверенно и быстро ведет “реформа”.

Третий. В свое время Маяковский, создавая “капитализма портрет родовой”, очень точно и образно писал, что у него, капитализма, “и краске, и песне душа глуха, как корове цветы среди луга. Этика, эстетика и прочая чепуха - просто его женская прислуга”, что капитализм “разлегся в мир, как в свою кровать: его ни объехать, ни обойти, единственный выход - взорвать”. Взорвать, как видим, не получилось, а вот нашему русскому массовому сознанию он по преимуществу враждебен (кроме тех, кому он стал манной небесной). Сложившуюся у нас общественно-политическую и экономическую систему мы называем рыночной, как-то не решаясь ее назвать как надо бы по сути - воровским капитализмом.

Рынок - вещь необходимая. Но порождаемая им рыночная идеология - явление страшное. Она отодвигает на задворки сознания, вытесняет из поведения любовь, дружбу, жалость, доброту, совесть, сострадание, вообще человечность, выдвигая на первый план практицизм, холодный расчет, жестокость, цинизм. Один из главных врагов этой идеологии и наиболее презираемый - это культура, литература в особенности. Вся мировая и русская литературная классика - антибуржуазна (или антирыночна, кому как больше нравится). Маяковскому, так сказать, было “по штату положено” обличать капитализм, все-таки советский поэт. Но вот еще в XVIII веке выдающийся немецкий романтик Эрнст Теодор Амодей Гофман создал удивительно пророческую сказку “Крошка Цахес”. Уродливому несчастному ребенку бедной женщины добрая фея-волшебница приклеила на лысую головку три золотых волоска. И сразу в восприятии его окружающих происходит магическая перемена: бездарность кажется талантом, глупость - умом, уродство - красотой, подлость - благородством, трусость - подвигом. Пока из страха перед поднявшимся народным гневом он не утонул в горшке с собственными нечистотами. Какая жуткая универсальная правда в этой сказке. Без денег - никуда.

Это, увы, абсолютно точно. Но это пока они лишь средство для жизни. Стоит им превратиться в цель, в главный закон и смысл жизни, все начинает извращаться - и дружба, и любовь, и творчество, и любая деятельность, зато цветут коррупция, предательство, чиновничий произвол. Вот этот феномен или парадокс и моделирует литературная классика. И великий Гоголь, в художественном отношении близкий “родственник” Гофмана, создает своего незабываемого Павла Ивановича Чичикова - прямого предтечу современных абрамовичей, дерипасок, чубайсов - реальных властителей сегодняшней России. Время другое, а уж обличье, манеры и масштабы плутней (“негоций”, если по Гоголю) современных чичиковых и не снились Гоголю, однако принцип, главная идея нисколько не изменились, как было завещано: “...а больше всего береги и копи копейку: эта вещь надежнее всего на свете. Товарищ или приятель тебя надует и в беде первый тебя выдаст, а копейка не выдаст... Все сделаешь и все прошибешь на свете копейкой”. Судятся сегодня в Лондоне былые друзья и подельники, а из пены мирового скандала просвечивает главная причина распрей и ненависти: “копейка” достоинством в много миллиардов долларов.

Не умер и не умрет Петр Петрович Лужин, созданный Достоевским, свято убежденный в том, что “все на личном интересе основано”. Целую неопровержимую, с точки зрения “здравого смысла”, теорию о “двух кафтанах” разработал, которая никак не позволяет с ближним делиться вообще ничем, ибо это глупость.

Славословия власти капитала мы не встретим не только в русской, но и во всей мировой классике: ни у Бальзака, ни у Диккенса, ни у Голсуорси, ни у Стейнбека или Хемингуэя... А в противовес та же литература веками возвеличивает благородство, щедрость души, бескорыстие, внутреннюю красоту.

И вот уже известная либеральная тусовщица, она же политик И. Хакамада, сетует в Интернете, что “беда либерализма в России - это следствие отсутствия в русской литературе образа положительного героя-бизнесмена”. Помощник президента Юргенс заявляет, что большим препятствием в деле модернизации является недостаток частной инициативы, индивидуализма в русском человеке. А виновата в этом идея соборности, исторически воспитанная в русском человеке и воспетая в русском фольклоре и литературе. Или вознамерился Прохоров избираться в президенты, и как же ему будет мешать шлейф Чичикова уже тем, что любого грамотного человека может наводить на мысль о принципах деятельности такого президента.

А проблему, оказывается, можно решить просто. Убрать эту самую литературу из числа обязательных для изучения предметов или свести ее изучение к знанию имен, названий, дат. К информации о ней, короче говоря. Оно и проверять тестированием удобно, и не надо морочить голову подрастающему поколению pepsi всякими там духовными, нравственными и социальными проблемами.

“Процесс пошел” и идет все дальше и глубже. Растление и дебилизация молодого поколения все усиливаются. На государственном уровне уже озабочены вопросом, сколько нас будет через 20-30 лет. А вот какими мы будем - это пока настоящей тревоги не вызывает. Лучик надежды появился в одной из программных статей кандидата в президенты, где он говорит о необходимости развития культуры и даже о составлении списка из 100 книг, необходимых для прочтения каждым. Но это пока всего лишь благое намерение. Объединяться надо всем просвещенным людям и добиваться возврата культуры и литературы на подобающее им место в школе и в жизни страны.

Не о принижении значения литературы в школьной программе речь идет. Речь идет о духовном, нравственном, культурном уровне тех, кто сегодня пошел в школу и учится в ней, о будущем страны. Не надо недооценивать великой роли слова в формировании человеческой души.