"Песня - дело молодое..."

Много лет назад мне, двадцатилетней тогда девчонке, довелось оказаться в узкой теплой компании, где Боря Емельянов играл на фортепиано и пел сочиненную им песню. До сих пор помню и слова, и музыку, и его исполнение. Чайки плачут, замри и слушай. Чайки плачут у берегов. Говорят, это стонут души Невернувшихся рыбаков Говорят, это плачут жены, И поселок всю ночь не спит. И отцы от тоски зеленой Пьют горячий, как слезы, спирт....

Было очевидно, что Борис - одаренный композитор. И было жалко, что он с этим своим талантом застрянет в провинции. Но он уехал в Москву, а потом на всю страну зазвучали его "Носики-курносики" в исполнении Валентины Толкуновой. Затем песни, исполняемые Боярским, Кикабидзе, Георгиади. Он сразу стал писать музыку на стихи больших поэтов: Рождест-венского, Дербенева. Сердце радовалось, когда по Центральному телевидению на ежегодном конкурсе "Песня года" Емельянову вручали дипломы.

И вот через много лет Борис позвонил в редакцию, он приехал к сестре на недельку. Зашел в редакцию, подарил несколько дисков. Встреча была сердечной. На Боре не чувствовалось налета столичной звездности.

- Борис, вы так давно покинули Новокузнецк. Как приняла вас Москва?

- Я приехал в столицу тридцать лет назад. С ума сойти! Сначала пришлось помучиться! Песня "Носики-курносики" открыла ворота в этот сложный мир. Хочу сказать, что время было даже более сложное, чем сейчас. Сегодня все деньги решают. Заработал - и выпускай все, что хочешь. Тогда деньги ничего не решали. Тогда худсоветы невозможно было пройти. Когда, например, мы узнавали, что там сидит Богословский, сразу уходили. Знали, что он никого не пропустит. Он скажет: "Все, что вы пишете, это некачественно". Ну, после "Темной ночи" он мог так сказать. Но тем не менее мне везло.

- Какая вторая песня была?

- Уже не помню. Как ни странно, с Толкуновой попытался записать еще две песни, но не получилось. И на этой почве у меня возник комплекс. Думал, больше ничего не получится. На подходе было новое поколение исполнителей. И я записал с Ксенией Георгиади песню "До чего шумит трава". Это было уже двадцать пять лет назад. Она эту песню поет до сих пор. Потом, спасибо Гарию Немченко, я стал знакомиться с поэтами. С Толей Поперечным, с Робертом Рождественским. Записал с ним одну песню, которую исполнил Кикабидзе. Затем повстречался с Леонидом Дербеневым. Встретиться с ним было моей целью, потому что от поэта во многом зависело, какой песня будет. Первая песня, которую мы с Леонидом записали, была "Сяду в скорый поезд", спел ее Боярский. И песня сразу стала хитом. Затем мы написали с Дербеневым "Снится мне деревня". Сережа Беликов ее спел. А потом он как-то ушел в тень. Сейчас ищу другого исполнителя. Новое время повлекло другие звуки, других исполнителей, другую манеру. Я уже слышу, как бы молодые певцы исполнили некоторые мои песни.

- Как вы знакомитесь с исполнителями, как связываетесь с ними?

- В 80-е годы мне было достаточно позвонить хоть Леве Лещенко, хоть Иосифу Кобзону, кому угодно, и в любое удобное для меня время встретиться, чтобы посмотреть песню. Проблемы не было. Сейчас какой-то дурдом. Все обзавелись охраной, продюсерами. Сейчас певцами командуют люди с деньгами, и они говорят: "Это ты будешь петь, это не будешь". Все обросли студиями. Даже в интервью продюсеры и композиторы признаются, что могут любого безголосого певца так выправить, что будет идеальное пение. Компьютерная запись позволяет делать чудеса. Но все равно душу не заменит.

В 80-е годы выходили маленькие пластинки. Выпустить такую было счастьем. Кстати, здесь, в Новокузнецке, есть композитор Александров, я ему помог там выпустить такую пластинку. Я уже к тому времени имел авторитет в Москве, а к землякам я всегда относился с любовью.

В 90-м году я еще выпустил диск-гигант тиражом 400 тысяч штук. В то время такими тиражами выпускались только Юра Антонов, Алла Пугачева, Валерий Леонтьев. Но потом мы пришли в новую систему отношений. Цены отпустили. Певцы, раньше имевшие концертные ставки по 8 - 10 рублей, стали с гастролей привозить деньги мешками. Наши композиторские ставки в 50 рублей с инфляцией превратились в пыль. Начался раздрай. Стало невозможно работать. И пришлось уходить в коммерцию. Как-то надо было пережить это время.

- Как сейчас вам Москва?

- Лет восемь я к ней привыкал. Все время тянуло в Новокузнецк. Здесь по сравнению с областным центром, например, есть какая-то теплота. Город чистый, просторный. Строятся дороги хорошие.

В Москве жить сложно. Сплошные пробки. Уже и в субботу, и в воскресенье. Я купил дом под Переславлем-Залесским. Выезжаю в деревню в шесть утра, а мне навстречу уже едут на работу люди. Десять километров - пробка.

- Хочу сказать о песне, которую вы сочинили, будучи никому неизвестным Борей Емельяновым. "Чайки плачут". Я ни разу не слышала ее по радио или телевизору. Какова судьба ее?

- Ее мне пришлось записать самому. Она такого драматического содержания. У нас певцы такие песни не то что не любят, а они не могут это петь. Я предложил ее на радио, мне сказали, что песня тяжеловатая, для эфира надо что-то повеселее. Может, найду какого-то исполнителя. Буду искать.

Песня - дело молодое. Это надо признать. Все лучшие песни записываются в молодом возрасте. Никите Богословскому было 30 с небольшим, когда он написал "Темную ночь", "Три года ты мне снилась". Потом он писал хорошие песни, но уже пришло новое поколение, через которое не перепрыгнуть. Это правильно. Но от этого "Темная ночь" не стала хуже.

- Это шедевр.

- Но чтобы узнать, что это шедевр, потребовалось, скажем, 50 лет. Какое-то время эти песни были забыты.

- А вы обратили внимание, когда по телевизору показывают концерты старых песен в исполнении молодых певцов, они поют на современный лад и оглупляют песню?

- Эта штамповка певцов говорит о фабричном производстве. Певец и композитор - товар штучный. А когда фабрика, так и получайте фабрику, как турецкую одежонку.

- Борис Михайлович, у вас ведь еще есть проблема паленых дисков?

- Да, вот этот диск вышел в 99-м году, после дефолта. Я его долго не мог выпустить. Фирмы разорялись. Появился мой диск благодаря Толе Смолянинову. А альбом пошел в продажу. Я позвонил в магазин на Арбате. Да, сказали, диск еще есть, кассеты уже продали. Потом вдруг все пропало. Оказалось, выпустили "левым" способом. Допустим, я выпустил альбом сегодня. Если сразу по всей стране не распространил миллион штук, то ровно через день он будет продаваться как "левый" товар. Юра Анотонов говорит: "Пока хоть парочку "пиратов" не посадят, я выпускать новые песни не буду". У нас с этим просто беда.

- Вы сочиняете инструментальную музыку?

- Я хочу заняться ею сейчас. Для этого хочу сделать такой проект на основе моих старых песен. Придать старым песням новое звучание. Но для этого нужны средства. Толи Смолянинова, к сожалению, нет, царство ему небесное. Надежда, конечно, сохраняется, что я найду где-то деньги на выпуск. Цены невероятно возрастают. Если я осуществлю два новых проекта, для меня это будет счастьем. Я уверен на сто процентов, инструментальный диск я бы сделал хорошо.

- Вы ведь написали песню о Новокузнецке.

- Несколько лет назад с новокузнечанином Виктором Дюниным, автором песен с Юрием Антоновым "Белый теплоход", "Несет меня течение" и других, мы написали песню о Новокузнецке. Ну, любим мы этот город. Я оставлю ее городу.

Своим друзьям я хотел бы оставить электронный адрес. Bormih@rambler.ru. Любителям моих песен сообщаю, что в Интернете есть неофициальный мой сайт. Кликнуть можно: композитор Борис Емельянов, а там есть ссылки.

Татьяна Тюрина.

"Кузнецкий рабочий"