Столетие ещё предстоит 3 апреля, но я настолько люблю прозу Нагибина, что утерпеть не могу. Да и ... Заявится вирус и прекратит моё бренное существование, слова не успею сказать.

Мы росли под Юрия Нагибина. Помню из раннего детства, как по радио читали его рассказ про цыган. «Трубка» он назывался. Романтическая, изрядно кровавая история из гражданской войны, мастерски написанная, но, как сейчас я понимаю, насквозь выдуманная.

Очарованный романтикой «Трубки», я решил, что Нагибин из цыган, а он еврейский приёмыш Левенталь, по настоящему же отцу – русский, и тот отец был расстрелян в гражданскую войну, представьте себе, – за то, что попытался защитить каких-то мужиков-бунтовщиков. А кем расстрелян, то ли белыми, то ли красными, мутная история.

Почему рассказ про цыган? Думаю, что это в традициях русской литературы выдумывать небылицы про цыган. Грешили этим Пушкин, Толстой и даже пролетарский писатель Горький. Да и поди проверь, цыгане русские рассказы не читают, они презирают русских за неполноценность, русские для них – фраера и лохи, которых надо обманывать и обворовывать, про цыган какую ересь ни напиши – всё правда.

Потом были какие-то рассказы про охоту. В духе Паустовского, его «Мещорской стороны». Нагибин окончил ВГИК и получил профессию сценариста. Один из фильмов, увиденных в юности, был по сценарию Нагибина и как раз про охоту, экранизация рассказа самого Нагибина «Ночной гость». Там снялись два ранее не известных мне, да и никому, актёра – Георгий Жжёнов и Иннокентий Смоктуновский. Фильм смутительный, без положительных героев, не похожий на привычные киноленты тех лет, он о моральных правах, но не морализаторский – без фигурального или реального секретаря райкома, знающего обо всём на свете. Попроще и погероичней иные фильмы по сценариям Нагибина, например, – «Председатель».

Правда, прототип настоящего председателя обижался на сценариста, в ту пору прошумел какой-то литературный скандал, подробностей не помню. В итоге исполнитель главной роли Михаил Ульянов получил Ленинскую премию, отметили режиссёра Салтыкова, актрису Нону Мордюкову и творческий коллектив, а Нагибин, сочинивший крутую историю, не получил ничего и обиделся – через пару лет он стал подписантом письма в защиту литераторов-диссидентов, издававшихся за границей Синявского и Даниэля, и ступил на тропу диссидентства. Довольно умеренного.

Советская интеллигенция уже научилась жить, не переступая черту и зарабатывая заказами «кровавого режима».

Кстати сказать, постсоветская последовала её примеру и даже превзошла в части умелого использования государственного кошелька, совмещая фронду с бюджетным финансированием. Книги Нагибина издавались и переиздавались, в том числе за границей, фильмы по его сценариям снимались ежегодно, самый знаменитый – «Дерсу Узала» под режиссурой великого Акиры Куросавы.

А самый популярный – сериал про гардемарин, уже в постсоветское время.

Последние годы жизни Нагибин хорошо зарабатывал и жил за рубежом. То в Америке, то в Италии. Но умирать приехал домой.

После его смерти был издан «Дневник». Очень откровенный, порою злой, временами перенасыщенный сексуальной пряностью – Нагибин знал толк в бабах, только официальных жён у него их насчитывалось не то пять, не то шесть. Плюс любовницы, самая шикарная из них – супруга директора ЗИЛа Лихачёва, по совместительству тёща Нагибина, об этом зловредно красивая повестушка «Моя золотая тёща», которая могла бы войти в «Дневник».

Посмертная книга стилистически образцова. Она не написана, она сотворена. Слова – жемчуг. Каждая фраза – брильянтовое ожерелье. Коллизии – притчи библейской высоты.

За «Дневник» Юрия Марковича не перехвалить. Там, наконец, человеческая, доселе подспудная искренность слилась воедино с художественным мастерством. Нагибин на мой вкус, классический русский писатель. По манере и мировоззрению – крайне противоречивому, дьявол и ангел-хранитель живут в нём и находятся в постоянном диалоге.

Сама его жизнь – достоевщина, игра в советского писателя-антисоветчика. Его работа это творчество, внешне стимулирумое поиском заработка, а в процессе самореализации простирающееся от изящных, но банально ремесленных поделок до открытий гения.