Кадры из кинофильма «Аэлита», 1924 год. Режиссер Яков Протазанов
Фото: avanage.ru
Несколькими скупыми строчками автор передал атмосферу запустения умирающего города, в котором возможны любые безумства. Это Питер беспризорников и грабителей, демобилизованных и чекистов, доживающих век «бывших» и молодой шпаны, жаждущей места под солнцем. Питер позднего Гумилева и наивной Одоевцевой, республики ШКИД и Смольного, Большого Дома и Дома Искусств. Росчерк пера там решал жизнь и судьбу, «Яблочко» мешалось с «Вальсом Цветов», голодные ученые ставили безумные опыты, бывшие фронтовики искали, куда приспособить себя в мирной жизни. И объявление о старте корабля на Марс не удивило бы горожан — и не такое видали!
Марс краснознаменный
«— Никто из вас оттуда живым не вернется. Это вы помните. Идите. Пять тысяч марсиан одною глоткой закричали: — Айяй! — развернули огромные зонтики с надписями и пошли умирать». Алексей Толстой «Аэлита»
Марсианская часть истории с точки зрения литературоведа наиболее интересна. Хитрец Толстой, пользуясь малограмотностью массового читателя смешал адский коктейль из антропософских воззрений, несуществующих Хроник Акаши и общеевропейского ощущения «Сумерек богов», заката привычного мира. Он оказался прав — времена действительно необратимо изменились.
Без визита бешеных русских Марс продолжал бы тихо истлевать, как старинное платье на чердаке. Жители Тумы, потомки синекожих Магацитлов, эмигрантов с земной Атлантиды, и отпрыски краснокожих аборигенов-аолов растили бы кактусы подле немногих уцелевших каналов, перечитывали ветхие свитки, бродили в лабиринтах царицы Магр и курили бы красноватую хавру, что дает дивные сны. И смотрели бы на далекие контуры Гео Тацетл, нашей с вами Земли.
Появление грубых пришельцев взорвало их хрупкий мир. Инъекция свежей крови подхлестнула умирающую расу, побудила к взрыву сопротивления естественному порядку вещей — так агонизирующий больной вскакивает с кровати. Мощный эрос очаровал марсианских женщин. Нежная красавица Аэлита полюбила не рефлексирующего старого инженера, а саму жизнь, энергичную, горячую силу, и отдалась силе, зная, что наказание — смерть.
Революция неизбежно вела марсиан к гибели и поражению. Возможно, Толстой выразил подсознательную мечту о гибели того общества, которому намеревался служить; возможно, воссоздал аллегорию «весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем». Эзопов язык вообще свойственен Толстому, достаточно вспомнить «Буратино» и галерею портретов Серебряного века.
Герои романа провалили революцию, прилетели ни с чем, ничего не добились и возвращаться на Марс не стали. И никакой грустный голос Аэлиты в динамиках здесь не помог — у сыновей Неба достаточно дел на Земле.
Печальный эпилог
«Благодарю тебя за жизнь. Ты сжег мой разум. Ты вернул меня в тысячелетия хао, во влагу жизни. Благодарю тебя за смерть, муж мой!» Алексей Толстой «Аэлита»

 Роман был опубликован в журнальном виде в 1922 году и на следующий год отдельной книгой.

Он пришелся ко двору. Советских девочек стали называть в честь прекрасной дочери Тускуба, мальчишки строили на пустырях летательные аппараты, а взрослые мечтали хоть ненадолго слетать к гостеприимным марсианам.

В 1924 году Протазанов снял фильм «Аэлита», ставший классикой кинематографа. Но ничто не вечно под луной: роман не терял популярность, а вот акценты пришлось сместить.

 К середине 1930-х годов целомудрие стало модным, махновское прошлое у положительного героя книги делало фантастику полностью нереальной, а за Хроники Акаши вкупе с размышлениями о Мировом Духе можно было и путешествие совершить — не на Марс правда, но далеко и надолго.

В 1937 году Толстой переработал рукопись для Детгиза. Убрал философские монологи и теософские измышления, вычеркнул эротические моменты, подправил прошлое бывшего махновца и сделал из популярного романа образцово-показательную советскую повесть для подростков. Краткость — сестра таланта: в сокращенном виде повесть выдержала десятки изданий и до сих пор остается вполне читабельной.

 Минули годы, эпоха сменилась еще раз. Соберись Лось на Марс в XXI веке, ему пришлось бы претерпеть молебен и святую воду, гордо нести рекламу «Кока-Колы» и писать посты в Твиттере с селфи на фоне горящего Дома Совета. Или не пришлось бы — герои Толстого обладали огромной степенью внутренней свободы, они поступали как считали нужным, не спрашивая советов ни у партии, ни у правительства.

Что им, выжившим в котле революции, какая-то там реклама?

 Пожалуй, именно этот посыл остается у книги после того, как с текста слетает шелуха идеологии и мутная пена дней. Имеешь скафандр — готов путешествовать. Хочешь на Марс — строишь корабль и летишь. Или, по крайней мере, эмигрируешь в свою внутреннюю Туму, где нет места чужим, навязанным правилам и законам, оставляешь Землю наедине с нарастающим по всем фронтам оголтелым безумием. «Я вас предупреждал. Проклятые вы дураки» — так просил написать на могиле Уэллс.