Один день из жизни Машки

Каждое утро двое пожилых мужчин выходят из дома на улице Пирогова и отправляются к заветному месту на берегу Абушки. Здесь еще осенью поселилась стайка белок, и это сразу вызвало ажиотаж у горожан, которые никаких лесных зверей в глаза не видали.

Сейчас белки попрятались, на постоянном месте жительства осталась одна. Машка. Хозяин Машки Вячеслав Михайлович со своим другом Сергеем каждое утро навещают и кормят зверушку.

Друг для друга они - Михалыч и Серега. Старые друзья где-то в глубине души так и остались мальчишками. Серега начинает рассказывать, как Вячеслав Михалыч приютил белку, Михалыч кричит: “Врет он все!”. Вот и разбирайся, где тут правда.

- Белка жила в Таргае у моего друга Гриши. У Гриши коровы, собаки, куча живности. Белку загоняли деревенские коты. Они, знаете, какие наглые, деревенские! Гриша звонит и говорит: “Не знаю, что делать, спасай”. - “Ладно, давай свою белку ко мне. Поймаешь?” Засунули Машку в ящик и привезли сюда. А здесь я ее выпустил, сделали с Гришей кормушку.

- Это мы ее просто так зовем - Машка. А на самом деле, может, она и Васька. Мы ж не знаем, какого она пола, - говорит Серега. - Еще были Сонька и Жорик.

Машка - ранняя пташка, тьфу, то есть белка. К ней позже десяти утра не приходи. Народу практически нет, от речки валит густой пар, но Михалыч и Серега согласно расписанию отправляются искать Машку. Серега специальным деревянным молоточком стучит по кормушке. Дедушки по очереди кричат: “Машка, Машка! Выходи!” В руках у Вячеслава Михалыча щетка с грубыми железными зубьями. “Что же, он Машку чесать будет?” - недоумеваю я. Но щетка вовсе не для этого. Люди повадились подкармливать белку, ей даже сделали “обеденный стол” - большой пенек. Но многие, наверно, не догадываются, что белочка ест не все, и вываливают остатки своей еды. Лапшу например. Все это замерзает на морозе, и Вячеслав Михалыч отскабливает щеткой месиво от пенька. Потом раскладывает завтрак. Сегодня это семечки и кусочки сыра.

- Машка! Машка!

Не идет.

- Ты ходи-ходи туда-сюда, а то замерзнешь! - жалеет меня Серега.

- А Машка каждый день приходит? - стучу зубами я.

- Каждый, конечно! Вон оттуда, со стороны домов прибегает. Может, на чердаке греется.

- Эх, Серега, наверно, закормили мы ее вчера! - сетует Михалыч.

- Да придет еще! Чтобы наесться, белке хватает одного ореха грецкого. Они же большие для нее. Вот вчера я ей после ореха желудь дал - она пальцы понюхала и убежала. А все потому, что пальцы орехом пахнут. Умная, зараза. А еще тут женщина ходит с коляской, она ее тоже прикармливает. Так до того приручила, что Машка ей прям в коляску прыгает!

- Ой, врать ты, Серега! Возьмите его в редакцию на полставки. Вы его в восемь утра включите, а в пять выключить не забудьте - он вам все это время болтать будет!

Машка не идет. К призывным возгласам Михалыча добавляются угрозы: “Машка, зараза, выходи! Голодная останешься!”

- Машка, фотокорреспондент пришел! Интервью с тобой записывать будем, - пытается заманить белку Серега.

Машку, как видно, слава не прельщает. Ожидание затягивается.

- Да ты замерзла, поди! Так, пошли чай пить! - тоном, не терпящим возражений, говорит Михалыч мне.

- Что ж ты, Вячеслав Михалыч, даму на свидание пригласил, а с Машкой-то и не договорился? - иронизирует Серега.

- Эх, Машка, подвела старика... Заведу собаку лучше!

В гостях у Михалыча. В прихожей сразу бросаются в глаза мешки с семечками - понятно, для кого.

- Ходит тут один мужик раньше меня, так он Машке по пакету семечек высыпает! А ей столько нельзя. Вот я и собираю их. Белка должна быть полуголодная, бегать должна, иначе начнет болеть, - ругается Михалыч.

Меня отправляют мыть руки, тем временем предложенный чай оборачивается тарелкой борща, мясом, похлебкой, компотом....”Ешь-ешь, тебе еще надо килограммов на 10 потолстеть. Не возражай. Вот выйдешь замуж - тогда будешь командовать”, - говорит Михалыч и накладывает добавки. Чувствую себя маленькой внучкой и не смею перечить. Впрочем, настоящая внучка тоже тут. Приехала из Питера к деду на каникулы, живет в соседней квартире. Михалыч зовет есть борщ и ее. Возвращается жена. И всей семье кажется совершенно нормальным, что незнакомый человек сидит у них в гостях да еще и лопает их борщи.

- Что, согрелась? Ну пошли опять к Машке!

“Машка, Машка!” Я уже почти не надеюсь, что капризная белка появится. Но тут... “Ма-а-шенька!” - обрадованно кричит Вячеслав Михалыч. Прискакала в два счета. Правда, тут же пугается собаки и забирается на верхушку дерева. Михалыч достает из кармана орешки - и Машка сразу как ручная. Фотографирую с такого близкого расстояния, что объектив чуть не врезается в белку.

- Мы легко могли бы ее приучить на плечо садиться, но вдруг утащат. Дураков всяких много. Вот недавно тут деревья вырезали. Я подходил к рабочим и просил, чтобы не трогали те два-три дерева, на которых она живет. Куда там! Все покромсали, кормушку свалили, проволокой примотана теперь.

- Вашей Машке какого-нибудь бы Ивашку,- говорит подошедший знакомый Михалыча, который выгуливает собаку, - Вот бы они тут развелись!

- Да был Ивашка! Выгнала она его, не поладили, - отвечает Михалыч.

Вячеслав Михалыч любит свою “недомашнюю” зверушку, это видно сразу. Все ругательства типа “зараза” забыты, и хозяин ласково приговаривает: “Ма-а-ашенька... Кукушок ты мой. Пришла! Квартиру тебе надо отдельную выделить!”

Сытая Машка, закончив позировать в профиль, анфас и три четверти, убегает, вильнув пушистым хвостом.

Мы прощаемся с Вячеславом Михайловичем. Я обещаю сделать ему фотографии. “Внучке в Питер пошлю”, - говорит Михалыч, уходя домой. Но завтра он обязательно придет сюда опять, чтобы кричать: “Машка, Машка, рыжая ты зараза!”

Галина Сахаревич