Оконце в вечность

Вышел девятнадцатитысячный номер "Кузнецкого рабочего". Мы подсчитали, что в среднем ежегодно за восемьдесят лет существования главного печатного издания города выходило 238 газет. Нынче мы выпускаем примерно 153 газеты в год. Значит, двадцатитысячный номер "Кузнецкого рабочего" вы получите через семь лет.

За каждым из этих 19000 номеров "Кузнецкого рабочего" стоял и стоит труд многих поколений сотрудников газеты. Труд нелегкий да и не всегда благодарный. Впрочем, наивысшая благодарность для нас то, что нашу газету читают и ждут, нам верят, к нам обращаются за помощью, в нас видят защитников на последнем рубеже правды. Это дорогого стоит. Мы живем непростой жизнью наших читателей, стараясь по мере сил и талантов не отступать особенно там, где вопрос стоит ребром, где просто нельзя поступиться совестью. Это трудно. Но мы не можем поступиться доверием наших читателей.

Выход девятнадцатитысячного номера "Кузнецкого рабочего" - это наш общий праздник. И, думаем, не последний, который мы будем отмечать с городом, и вами, дорогие наши читатели.

* * *

А в четверг большую часть творческой, по крайней мере, части "Кузнецкого рабочего" можно было увидеть в Художественном музее, где открывалась выставка фотографий нашего фотокора Александра Бокина под названием "Мустаг". Александр - классный фотограф, его снимки, как верно отметил на открытии выставки редактор газеты Вадим Речицкий, отмечены печатью доброты. Но выставка в музее не имеет общего с поденной (тут нет никакого обидного смысла) газетной работой, она пронизана мощной энергетикой легендарной горы Мустаг. Там, наедине с горой и самим собой, Бокин открывает нечто сокровенное, то, чему, в общем, и слов-то нет: ну как изменить и описать вечность? Его снимки - словно оконце, в которое мы пытаемся разглядеть несуетное из своей суеты. Приятно, что первоклассная выставка Александра Бокина совпала с рабочим, если хотите, праздником нашей газеты.

* * *

На неделе, правда, не обошлось без слез и нервотрепки. Началось с того, что некий дядя смиренного вида выдернул два саженца дубка, которые мы с дочерью посадили у входа в церковь на Орджоникидзе. Дубки пережили зиму, выпростали листву. А тут послали дядю вырвать траву, он заодно порешил и наши с дочерью старания. Слезы обиды душили, когда я спросил его, верует ли дядя в Бога? Он смиренно сложил руки на животе и ответствовал, что верует.

Помню в детстве, мы с мамой поместили в банку с водой ветку тополя. Он выбросил клейкие листочки, обзавелся корнями. И мы посадили его в скверике под окнами квартиры. Через неделю на наш тополь завалился пьяный мужик. Обида жжет до сих пор. Может, я смог объяснить, почему так "убило" произошедшее на неделе с нашими дубками? Только, вроде "нарисуешь" себе оконце с видом на вечность, как находится кто-то, кто, конечно, без злого умысла превратит эту картинку в карикатуру.