Окно в прошлое

Недавно в Интернете мне попалась программа, с помощью которой можно прогуляться по улицам крупных городов. Я выбрал новокузнецкую улицу Сеченова, на которой прожил долгие, как тогда казалось, девять лет.

Увы, на саму улицу выходили только торцы знакомых мне домов, в том числе и “мой” родной дом номер четыре. Испытав разочарование, я двинулся вперед по улице Сеченова, потом повернул на улицу Курбатова и разинул рот, увидев вывеску “Кузнецкий рабочий”. Оказывается, теперь редакция располагается напротив моих окон. Каждый день, выглядывая в окно, я видел ту часть здания, в которой ныне редакция любимой с детства газеты.

До сих пор мне часто кажется: стоит выглянуть из окна моей тверской квартиры, как увижу напротив знакомое с детства кирпичное здание, а на переднем плане детский сад. “Но нету чудес и мечтать о них нечего”, - писал поэт, но был не совсем прав. Ведь можно заглянуть в прошлое через волшебное окно памяти.

Сколько себя в детстве помнил, вожделенная квартира была предметом мечтаний. “Мама, поговорим о новой квартире!” - часто просил я, хотя ничто не предвещало скорого ее получения. Бабушка часто жаловалась на тесноту нашей комнатушки в коммуналке на Кирова, 5. Однажды, в знак протеста, даже отказалась идти голосовать. Пришли агитаторы, подняли шум, бабушка ни в какую. Я, четырехлетний, закричал: “Я пойду голосовать! Где мой проМсоюзный билет?”

Я заканчивал первый класс. Оставался месяц до летних каникул, когда мы получили новую квартиру. Маме дали ордер на двухкомнатную смежную квартиру, вынудив бабушку сдать комнату в коммуналке.

Мы с бабушкой пошли смотреть на дом, в котором нам предстояло жить. Очень далеко от центра, среди пустырей рядом со стоящими на отшибе корпусами Первой больницы виднелось кирпичное здание большого дома, построенного в виде буквы П. Издали он выглядел как угрюмый замок, а за ним уже новостройки - горстка серых домов, в том числе и наш. На некоторых обозначен год - 1962. Серая погода, серые дома, еще пустые, было ощущение сновидения.

И вот настал день переезда. Я спешил из школы домой, где меня уже ждали. Грузовик, предоставленный бабушке с работы на Левом берегу, был доверху загружен мебелью и другими вещами. В кухне оставалась бутылка с веточкой тополя, на ней молодые зеленые листочки. Я поставил ветку к майским праздникам. От зелени какая-то радость, ожидание расцвета природы и подсознательная ассоциация с новым периодом жизни. Ожидание чего-то неизведанного. Хотя настроение портила полученная двойка, о которой я умолчал. Мы подъехали к новому дому на улице Сеченова, 4. Дядя Юра сказал моей маме: "Сестра, вот твой пятиэтажный барак".

Рядом с нашей улицей имени Патриса Лумумбы (позднее она стала Октябрьским проспектом, а именем конголезского политика назвали другую улицу). Поэтому народ прозвал наш район Африканскими выселками.

Вокруг еще немало частных домиков, скоро их снесут. На бесхозных огородах мы, мальчишки, ели капусту. Из окна новой квартиры видна грязная речка Горбуниха. На ее берегу вбивают сваи для строительства детсада. Я представил, что когда-то на месте этой глинистой почвы было доисторическое прошлое с динозаврами. Странно, что когда-то меня не было.

Новая квартира оказалась хуже старой, хоть и просторнее. Нет уюта, защищенности. Все кажется серым. На душе тоска. Мечта оказалась иллюзией, но возникла другая, такая же призрачная.

Как-то бабушка, проходя мимо трансформаторной будки, что на берегу Горбунихи, отчитала играющих на крыше будки детей. Они не вняли наставлению. Вскоре оттуда послышались крики. Бабушка побежала смотреть, что случилось. Рассказала мне, что мальчика поразило током. Жил он в доме напротив. Потом мы с бабушкой смотрели из окна на его похороны под странную, почти плясовую музыку небольшого оркестра. Она любила смотреть в окно с нашего четвертого этажа. Коленки на табуретке, руки на подоконнике. Высунет голову и наблюдает за происходящим, иногда вмешиваясь в жизнь двора: "Олежек, скушай яблочко!"

В 1962 году в космос слетал Герман Титов.

Соседский мальчик Витя, прозванный Чомба (в честь мордатого конголезского политика Чомбе, частого героя карикатур, его обвиняли в казни Лумумбы), пел частушку: “Барыня, барыня, я люблю Гагарина, а еще другого - Германа Титова".

Солнечный день, я с ребятами играю около подъезда. Кто-то из них сообщает, что скоро Новокузнецк посетит Никита Сергеевич Хрущев. Это похоже на правду, так как всюду красят заборы, приводят в порядок улицы. Хрущев не приехал, а вскоре его сняли. Мне казалось, что Хрущев очень давно у власти и продлится это еще долго. Однажды даже спросил у бабушки: "Неужели Хрущев когда-нибудь умрет?"

В октябре 1964 года его сняли со всех постов. Хотя официально объявили, что он отставлен из-за болезни, на уроке истории учительница велела нам открыть учебник на странице, где помещен портрет Никиты Сергеевича. “Возьмите ручки и замалюйте портрет Хрущева и текст его выступления”. Видимо, у нее прочно запечатлелся опыт сталинской эпохи, когда вычеркивали из народной памяти “врагов народа”.

Говорят, полезно каждый день видеть линию горизонта.

Раньше из моего окна видно было очень далеко - гостиница “Металлург” и соседний с ним дом, в котором жила моя любовь. Я часто смотрел на этот дом в театральный бинокль. Теперь нередко мне снится, что я вижу за окном этот кирпичный дом. Новокузнецк далеко от Твери, поэтому сон кажется фантастическим и несбыточным. А так хочется вновь пройтись по улицам родного города...