Может ли журналист быть законной военной целью?

И может ли стать ею?

Гость портала КузПресс press предлагает обсудить актуальную тему. baj.media:

Как только начинается вооруженный конфликт, возникает новая призма правового регулирования – право вооруженных конфликтов, или, используя юридическую терминологию, международное гуманитарное право (МГП). И именно к МГП мы обратимся, чтобы получить ответ на интересующие нас вопросы.

Журналисты — это законная военная цель?

Чтобы ответить на этот вопрос, в первую очередь следует разобраться с самим понятием законной военной цели.  Дело в том, что одним из ключевых принципов международного гуманитарного права выступает принцип проведения различия.
Идея данного принципа заключается в том, что все лица и объекты делятся на «военных» и «гражданских», первые — могут быть целью нападения, а вторые — нет.

Это значит, что журналисты не должны становиться целью нападения, а нарушение данного запрета может, в свою очередь, считаться военным преступлением.

Есть ли какая-то разница между «обычным» и «военным» журналистом?

С точки зрения международного гуманитарного права, журналисты разделяются на гражданских (или независимых) журналистов и военных корреспондентов.

Военный корреспондент должен иметь разрешение от соответствующих вооруженных сил на такое сопровождение, которое подтверждается выданным ему удостоверением личности (Женевская Конвенция III, которая регулирует положение военнопленных, содержит образец такого удостоверения).

Важно подчеркнуть: если журналист не просто сопровождает вооруженные силы, а непосредственно входит в их состав, то он считается не военным корреспондентом, а комбатантом и, как следствие, законной военной целью.

Между «обычным» и «военным» журналистом ключевое различие заключается в праве на статус военнопленного, которое есть только у военных корреспондентов (см. вопрос ниже). В остальном — их статус с точки зрения МГП будет являться одинаковым. То есть военные корреспонденты также должны рассматриваться как гражданские лица и иметь защиту от нападений.

Значит, убийство журналиста во время войны всегда будет неправомерным?

Нет, не значит. Бывают случаи, при которых убийство журналиста не будет считаться нарушением международного гуманитарного права.
Если журналисты сопровождают армию или находятся вблизи военных объектов, они могут стать случайными жертвами атаки, направленной против комбатантов или военных объектов. Случайные жертвы называются в МГП «сопутствующий ущерб», и он, в свою очередь, сам по себе не является запрещенным. «Сопутствующий ущерб» случается, когда при нападении на военный объект или комбатантов (важно, чтобы целью атаки являлись именно они!), вред наносится также гражданским лицам и объектам. На этом этапе ключевое значение имеет соблюдение принципов предосторожности и пропорциональности.

Принцип предосторожности требует, чтобы до, во время и после атаки были предприняты все возможные меры для того, чтобы минимизировать «сопутствующий ущерб» — например, заблаговременно предупредить гражданских лиц о готовящемся нападении.

Следующий принцип — принцип пропорциональности — гласит, что «сопутствующий ущерб» не должен перевешивать то военное преимущество, которое получает сторона конфликта. То есть, если представить ситуацию, при которой при атаке военного объекта погибает один журналист, это с высокой вероятностью будет считаться «пропорциональным», так как военное преимущество будет превышать причиненный ущерб (следовательно — убийство журналиста будет считаться правомерным с точки зрения МГП). Другая ситуация возникает в том случае, если в условиях этой воображаемой ситуации погибает не один, а, например, сто журналистов.
Соответственно, в тех случаях, когда журналист — это не цель атаки, а случайная жертва, его или ее убийство, как правило, не будет нарушением международного гуманитарного права, если в ходе атаки были соблюдены принципы предосторожности и соразмерности.

А может ли журналист «потерять» свою защиту?

Да, может. И это еще один случай, при котором убийство журналиста в ходе ведения военных действий не будет считаться нарушением. 
Журналист пользуется своей защитой от нападения до тех пор, пока не начинает принимать непосредственное участие в военных действиях. Если это происходит, журналист временно «теряет» свою защиту и может считаться законной военной целью.
Пока журналист остается в рамках своей профессиональной деятельности (фотографирует, снимает видеорепортажи, записывает информацию, передает свои сведения и материалы общественности через СМИ и т. д.), он находится под «защитой».

Во-первых, следует подчеркнуть, что «защиту» такой журналист утрачивает не навсегда, а лишь на тот период, когда он непосредственно принимает участие в военных действиях. Это значит, что, если журналист прекратил принимать участие, он вновь рассматривается в качестве гражданского лица, которое не может являться законной целью нападения.

Во-вторых, защита теряется лишь в случаях непосредственного участия. К такому участию можно отнести ранение или убийство комбатантов, повреждение военных объектов, ограничение или нарушение схем развертывания боевых подразделений, логистических операций или систем коммуникации противника. Передача журналистом одной из сторон конфликта тактических данных разведки, предназначенных для проведения конкретной атаки, также может рассматриваться в качестве непосредственного участия.

В данном ключе важно подчеркнуть, что журналисту строго не рекомендуется иметь при себе оружие (не говоря уже о том, чтобы использовать его), так как это может быть с легкостью расценено стороной вооруженного конфликта как непосредственное участие и, как следствие, сделать журналиста мишенью нападения.

А журналисты имеют право на непосредственное участие в военных действиях?

Международное гуманитарное право не запрещает гражданским лицам принимать участие в военных действиях — то есть, сам по себе факт участия в военных действиях не является военным преступлением. Однако журналисты (речь идет о тех журналистах, которые не входят в состав вооруженных сил, а выполняют свои профессиональные функции) не имеют привилегии комбатанта.
Привилегия комбатанта заключается в том, что он не может быть привлечен к ответственности за сам факт участия в военных действиях. То есть, несмотря на тот факт, что МГП прямо не запрещает участие гражданских лиц в военных действиях, государства имеют право привлекать всех, помимо комбатантов, к уголовной ответственности за такое участие. Соответственно, если в ходе освещения вооруженного конфликта журналист возьмет ружье и начнет стрелять в комбатантов, он не только становится законной военной целью, но и впоследствии может быть привлечен к уголовной ответственности за убийство (так как «права убивать» у него нет).
Если журналист вошел в состав вооруженных сил и участвует в военных действиях в качестве законного комбатанта — к нему это не относится. Однако такой журналист уже не будет обладать статусом гражданского лица, а будет считаться комбатантом — то есть законной военной целью.

А что с пропагандистами?

Тот факт, что журналист, освещающий военные действия, занимается пропагандой, не лишает его, согласно закону, защиты. Это значит, что журналист по-прежнему должен рассматриваться в качестве гражданского лица, а нападать на него — запрещено.
Все дело в том, что «моральный дух неприятеля» не является законной военной целью. В ином случае это могло бы привести к легализации тотальной войны, при которой террор населения (который является запрещенным в МГП) считался бы допустимым в силу своего служения цели «ослабления» морального духа.
При этом важно не забывать о том, что не любая пропаганда считается законной. Если пропаганда включает подстрекательство к совершению военных или иных международных преступлений (например, геноциду или преступлениям против человечности), она не является правомерной.

Защищает ли журналистов эмблема «Пресса»?

Эмблема «Пресса» не является защитной с точки зрения международного гуманитарного права, в отличие, например, от эмблемы Красного Креста, которая защищает медицинский персонал. Это значит, что указанная эмблема не связана с какими-либо юридическими последствиями — у журналистов нет обязанности ее носить, и она не «наделяет» журналистов дополнительной защитой.

Тем не менее во время освещения военных действий журналисты часто используют указанную эмблему для того, чтобы отделить себя от комбатантов. В истории уже были случаи, когда журналисты ошибочно принимались за комбатантов и становились целью нападения, поэтому ношение эмблемы «Пресса» — один из способов, который может минимизировать риск «смешения» с комбатантами.
Нельзя не сказать, что в некоторых случаях ношение эмблемы имело и обратный эффект — например, во время конфликтов в Ираке, Афганистане и Ливане существовала практика целенаправленного нападения на журналистов (в нарушение положений международного гуманитарного права), поэтому эмблема, скорее, увеличивала риск нападения, чем «защищала» тех, кто ее носит.

Могут ли журналистов брать в плен?

Ответ на этот вопрос зависит от того, является ли журналист военным корреспондентом.

Как мы уже говорили ранее, военному корреспонденту выдается специальное удостоверение, подтверждающее его право на сопровождение вооруженных сил. В случае, если военного корреспондента задержат комбатанты другой стороны конфликта, предъявление указанного удостоверения может служить доказательством того, что он является «военным корреспондентом» и имеет право на получение статуса военнопленного.

Статус военнопленного, в свою очередь, теоретически дает военному корреспонденту ряд фундаментальных гарантий, таких как: гуманное обращение, защита от актов насилия, включая пытки, оскорбления, медицинских и научных экспериментов, доступ к медицинской помощи, минимальные стандарты условий содержания в плену, право на контакт со своей семьей, право на помощь от Красного Креста и основные судебные гарантии. (Отметим, что статус военнопленного — это не то же самое, что и статус комбатанта, и привилегии комбатанта он не дает).

Несмотря на указанные гарантии, следует обратить внимание, что статус военнопленного — это тот механизм, который позволяет удалить комбатантов от активных боевых действий и лишить их возможности дальнейшего участия в вооруженном конфликте. По этой причине военнопленные могут содержаться под стражей до прекращения активных боевых действий. То есть для того, чтобы держать военнопленного в плену, достаточно самого факта, что лицо имеет право на этот статус, и нет необходимости предъявлять ему какие-либо дополнительные обвинения, оправдывающие такое задержание. В этом смысле наличие у журналиста статуса военнопленного фактически «разрешает» держать его в плену до окончания активных боевых действий, что прямо препятствует его дальнейшей возможности продолжать свою профессиональную деятельность.

Поэтому положение гражданских журналистов в некотором смысле может показаться более выигрышным. Дело в том, что гражданские журналисты будут подчиняться общим правилам, применимым к гражданским лицам, и обладать их гарантиями. В частности, гражданских лиц действительно могут задерживать «исходя из соображений безопасности». Но, во-первых, они также будут обладать определенными гарантиями, а во-вторых, имеют право оспорить свое задержание и впоследствии добиться освобождения, если будет доказано, что не представляют угрозы для безопасности.