Первый директор

7 июля этого года Кузнецкий завод ферросплавов будет отмечать 75-летний юбилей.

В преддверии 75-летия мы начинаем цикл публикаций об этапах становления одного из крупнейших предприятий Сталинска-Новокузнецка, о руководителях и работниках, которые стояли у истоков возникновения завода, внесли наибольший вклад в его развитие.

Сегодня мы расскажем о первом директоре Кузнецкого завода ферросплавов Алексее Ефимовиче Рунове.

Алексей Рунов - человек поистине легендарный. Судите сами: яркий комсомольский вожак 20-х годов, активный участник индустриализации страны, делегат трех съездов ВЛКСМ, вдумчивый специалист-производственник, авторитетный руководитель.
На должность директора КЗФ Алексей Рунов был назначен в возрасте... 36 лет. Причем в тот момент, когда самого предприятия еще не было: построить и пустить его только лишь предстояло...
Не обделенный литературным даром, Алексей Ефимович позже в мемуарах описал сложные, драматичные и прорывные этапы своей биографии, накрепко сплетенной с историей Кузнецкого завода ферросплавов.

К моменту назначения директором завода Алексей Ефимович, несмотря на возраст, был уже опытным руководителем и организатором производства. Но опыт опытом, а вот теперь представьте: предвоенный Сталинск, в который Рунов прибыл в начале 1940 года. На территории нынешней промзоны Кузнецкого района нет ничего: ни строений, ни дорог, ни электроподстанций, ни ЛЭП. На месте будущего завода - заболоченная труднопроходимая местность. Нет ни документации, ни людей, ни техники. И вот из этого ничего предстояло создать мощный завод и слаженный коллектив, способный производить качественную продукцию.
“Помнится, всем хотелось быстрее взглянуть на площадку, выбранную для строительства завода, - вспоминал сам Алексей Ефимович в своих мемуарах. - И вот однажды, в одно апрельское воскресное утро 1940 года, в компании с М.Е. Иовновичем и Ф.И. Битюковым мы отправились в поход на поиск её. Остановившись на трамвайном кольце Старокузнецка, мы отправились вдоль Байдаевской железнодорожной ветки и, имея с собой фотокопию генплана, ориентировочно определили точку привязки завода... Это была сравнительно ровная поляна второй террасы отрогов Кузнецкого Алатау. Ранней весной кроме барханов снега, окутавших голую растительность, мы ничего не обнаружили, хотя старожилы утверждают, что зимой там обитало множество зайцев и лисиц. Летом же здесь произрастал красивый кустарник калины и смородины, сочная зелёная трава с множеством ярких сибирских цветов и земляники. В зарослях кустарника и разнотравья прятались мелкие озёра, служащие приютом стаям диких уток. Облюбованная для строительства площадка была необжитой и ранее служила местом охоты и отдыха кузнечан”...
Указания из Наркомата черной металлургии Рунов получил. Но - вот незадача - технический проект нового предприятия проектный институт “Гипросталь” откровенно “провалил”. Ни в сентябре 39‑го, в установленный срок, ни даже через полгода, в марте 1940‑го, проекта не было, возникла угроза срыва пуска завода (изначально - 1941 год). Алексей Ефимович прилагает немало усилий для того, чтобы получить документацию, начать строительные работы, обращается напрямую к народному комиссару черной металлургии А.Ф. Меркулову. Тогда дело мало-помалу начало сдвигаться с мертвой точки.
Были и другие преграды. Ведь в Сталинске в то время не существовало строительной организации, которая могла бы взяться за возведение предприятия такого масштаба. Финансирование строительства можно было открыть только после утверждения проектного задания, которое еще не было готово. Наконец, завод, который еще предстояло построить, должен был быть включен в систему “Главспецстали”, в то время, как все имеющиеся на тот момент металлургические предприятия были подчинены “Главметаллургвостоку”. Бюрократические препоны необходимо было преодолевать. Этим и занимался Рунов со всей присущей ему энергией.

Обнажились и проблемы личного, бытового, плана.

У Алексея Ефимовича, директора несуществующего предприятия, не было источника доходов. “Даже для того, чтобы выкупить скромный паек, нужны деньги, которых я не получал уже два месяца. Как ни терпеливы были жена, трое малых детей и их бабушка, но семейство надо было кормить”, - вспоминал Рунов... Иные дни Алексей Ефимович вовсе не ел - не на что было. Обратившись в наркомат, он сообщил о бедственном положении. В итоге решение было найдено: особым приказом его временно назначили заместителем директора Кузнецкого металлургического комбината по строительству ферросплавного завода.

Усилия по созданию строительных мощностей выкристаллизовались в решение о создании в апреле 1940 года строительного треста “Сталинскпромстрой” (с 1961 года - “Кузнецкпромстрой”). В мае 40-го года была произведена разметка территории будущего завода. В относительной близости примерно в то же время началось строительство других объектов промузла - алюминиевого завода и Кузнецкой ТЭЦ. Одновременно в городе начинали строиться Кузнецкий цементный завод и пятая коксовая батарея КМК. Это, к слову, о загруженности новоиспеченного стройтреста.
...Увы, в 1940 году, в связи с задержкой документации, работ по возведению завода практически не было: они начались только с 12 декабря, когда по тресту “Сталинскпромстрой”вышел приказ № 281 “О подготовке к развороту работ по строительству ферросплавного и алюминиевого заводов”.

В июне 1941-го началась война, которая в корне изменила подходы и требования.

Стране требовалась сталь, много стали, с высокими качественными характеристиками, от инструментальной и конструкционной до броневой. Для раскисления и легирования черного металла требовались ферросплавы, много ферросплавов. И дать эту продукцию могли предприятия, находящиеся в глубоком тылу - на Урале и в Сибири. Поскольку Запорожский ферросплавный завод, дававший около половины ферросплавной продукции СССР, уже к августу сорок первого года оказался под угрозой оккупации: производство остановили, оборудование начали спешно разбирать и эвакуировать.
“Каждый человек был на учете. Война не допускала равнодушия: любое, даже маленькое дело, связанное со стройкой, требовало к себе добросовестного отношения, - вспоминал позже Алексей Рунов. - Особую ответственность мы почувствовали, когда в мае с очередной почтой на заводе были получены наряд-заказы на продукцию еще не построенного завода”.
А теперь представьте себя на месте руководителя предприятия, которое еще не построено, не укомплектовано, но с которого уже требуют выпуск продукции! Не дашь - пойдешь под трибунал. Шутить не станут.
Эшелоны с эвакуированным оборудованием Запорожского ферросплавного завода начали прибывать на Кузнецкую стройплощадку уже в сентябре 41-го, а вместе с ним - специалисты и высококвалифицированные рабочие. Казалось бы, завершай строительство, монтируй оборудование на новом месте и пускай его... Но возникла новая проблема: первый цех проектировался и строился под печи с трёхфазными трансформаторами, а из Запорожья прибыли маломощные однофазные конструкции фирмы “Сименс-Шукерт”, да еще частично повреждённые при эвакуации.

Ситуация казалась безвыходной, так как других трансформаторов в стране просто не было, и угроза трибунала обретала все более ощутимые очертания. Именно тогда с Алексеем Руновым случился первый инфаркт, который он мужественно перенёс на ногах.

“И тут впервые на заводе (а может, и в стране) прозвучало ранее неизвестное слово - “модернизация”, - вспоминает бывший начальник ПТО КЗФ Юрий Канаев. - На экстренном директорском совещании было рассмотрено и принято предложение заводских и прибывших из Запорожья электриков и механиков С.А. Моргулёва, Ф.И. Битюкова, В.А. Мацкевича и других специалистов по модернизации маломощных однофазных трансформаторов в более мощные трёхфазные с улучшенными электрическими характеристиками”.
Но для проведения этой сложной работы требовалось время, и Алексей Рунов принял оригинальное, но и в то же время рискованное решение - временно организовать выплавку ферросилиция в дуговых печах литейного отделения мартеновского цеха КМК. Он договорился с директором Кузнецкого металлургического комбината Романом Беланом, после чего была сформирована и отправлена на комбинат бригада ферросплавщиков во главе с И.Я. Масловым. Почти 5 месяцев в труднейших условиях проходили эти плавки, но они позволили временно обеспечить страну ферросилицием, и, самое главное, дали время для проведения модернизации трансформаторов и окончания монтажа печей.

Продукция тут же отправлялась на металлургические предприятия. Для того чтобы нарастить выпуск, в срочном порядке строились и пускались все новые печные агрегаты. После пуска последней, пятой, печи в декабре 1943 года Алексей Ефимович был увезен в Москву на лечение в крайне тяжелом состоянии и был вынужден лечиться около трех лет.
Только в ноябре 1946 года Рунов вернулся на завод и вновь приступил к обязанностям директора. В течение последующих пятнадцати лет под его руководством были построены и введены в эксплуатацию плавильные цехи № 1, 2 и 3, цех электродной массы, линия электропередачи КЗФ-КМК, подстанция 110/10 кВ, система оборотного цикла воды и другие объекты, что позволило Кузнецкому заводу ферросплавов к 1963 году стать крупнейшим в СССР поставщиком кремниевых ферросплавов.

Невозможно в рамках статьи упомянуть о всех гранях характера Алексея Ефимовича. Подробно рассказать о его увлечении музыкой, гостеприимстве, заботе о членах семьи. Упомянем об одном, но весьма показательном эпизоде.
В 1950 году его товарищ и соратник Яков Дашевский (первый директор Запорожского ферросплавного завода и руководитель комиссии по выбору площадки для строительства КЗФ, главный технолог проекта) по ложному доносу в “игнорировании линии партии и сочувствии сионизму” был репрессирован. Якову Вениаминовичу явно светили колымские лагеря, но руку помощи находящемуся в опале товарищу не побоялся протянуть Алексей Рунов. Он убедил службы НКВД, что как высококвалифицированный специалист Яков Дашевский принесёт больше пользы на металлургическом заводе, чем на лесоповале. В итоге Дашевский вновь оказался на Кузнецком заводе ферросплавов (сначала возглавил смену в плавильном цехе, а с 1953 года был назначен начальником металлургической лаборатории завода).

В 1960 году Алексей Рунов вышел на пенсию и уехал в Запорожье,

где тоже не сидел без дела, а продолжал трудиться на восстановленном после войны Запорожском ферросплавном заводе в качестве ведущего инженера-технолога, заниматься общественной деятельностью.

Роль Алексея Ефимовича в создании и развитии предприятия в Новокузнецке не забыта до сих пор. Труженики, работавшие вместе с ним, отмечают, как много внимания уделял директор воспитанию и подготовке работников, внедрению новой техники и технологии, развитию трудового соревнования. Как он заботился об улучшении социально-бытовых условий трудящихся, строительстве жилья, детсада, школ, клуба и других важных для заводчан объектов. Как болел душой за родной завод, как развивал его, выводил его в разряд передовых.
Традиции, заложенные Алексеем Руновым в те далекие годы, кузнецкие ферросплавщики чтят и сегодня.