5 мая - день советской печати

День печати, с которой у меня связано полжизни – мой непрерывный газетный стаж начался в августе 1969 года, а закончился где-то в районе 2010-го.

Эпизодические включения в печать, начиная с 1965-го, я и не считаю, шибко уж они были эпизодическими и прерывались то учёбой, то вояжами на Север с работой на тамошних радио, то совершенно невероятной деятельностью в разных сферах жизни – от библиотекаря и лаборанта до монтажника металлоконструкций на строительстве Топкинского цементного завода.

Или грузчика межрайонной оптовой базы. Кстати, быть грузчиком мне очень нравилось: я носил всё на свете: ящики с фруктами и вином, мешки с сахаром и рисом, разнообразную мебель, детские игрушки, ткани, обувь, листы железа и всё остальное, что есть на белом свете. Например, мороженую рыбу в брикетах и коровьи туши – по отдельности. А ещё рулоны с рубероидом, которые носил на плече, и рулоны обёрточной бумаги, громадные, которые катал и ловко разворачивал, наезжая на брёвнышко.

Быть грузчиком было хорошо и беззаботно. Конец всякой смены отмечался распитием вина, которое за цвет мы называли «керосином». Вино доставалось нам как трофей за экономию «боя»: на всякий вагон с вином в бутылках полагалось списывать сколько-то там битых бутылок, кажется, ящик, то есть 20 штук. Бутылок десять действительно разбивалось в дальней дороге, половину остального забирали сопровождающие, а остаток, бутылок пять, иногда больше, - заслуженный гонорар грузчиков и мы, освежившись от шланга с водопроводной водой, с удовольствием расслаблялись в каком-нибудь ж.д. тупике…

Но даже в грузчиках меня не покидала мечта о газетной работе. Искус я уже испытал. Первые заметки напечатал. Имя своё на газетной полосе прочёл – а слаще этого, как мне по сей день кажется, нет ничего на свете.

Так что заразился.

Мне всё нравилось в газете.

Её особый жаргон. Ну, скажем, заказ секретариата литературному сотруднику (раньше были литсотрудники, а не как сейчас – корреспонденты, обозреватели, редакторы и прочие): «Сделай тридцать строк на фонарь», - это для непосвящённых язык суахили, а для старых газетчиков банальность.

Запах типографии. Не только типографской краски, но запах горячего металла и дыхание линотипного цеха, звон эдаких наборных штучек, которыми сопровождается перевод твоего текста из рукописи в металлические строки.

А потом вид этого текста во время вёрстки – в зеркальном отображении, которое ты быстро научаешься читать, как будто всегда это делал.

А названия заголовочных шрифтов, братцы! Это ж музыка! «Коринна», «Гротеск», «Балтика», «Антиква» и ещё десятки разных. Сейчас всё сведено к одному-двум. Неинтересно. А тогда даже текстовых шрифтов было несколько: «боргес», «петит», «корпус», «нонпарель», «цицеро»…

Десятилетие работы в строящемся шахтёрском городке (за минусом двух армейских лет, но там я служил в дивизионной газете, формально корректором, а фактически на все руки мастер – от литературной правки до вёрстки полос) дало гигантский житейский опыт. Я бы сказал, экзотический опыт утолённого любопытства: нам, вездесущим и многошустрым бывалось повсюду – сегодня в добычном забое шахты или угольного карьера, завтра на буровой ГРП, а то на леспромхозовской лесосеке, в кабине экскаватора, в цехе крупнопанельных деталей домостроительного комбината, короче, везде и всюду. Город был небольшой и состоял из знакомых: идёшь утром на работу и голову отматываешь в приветственных поклонах – все тебя знают, а ты – всех.

День печати мы любили отмечать на природе. Выезжали на речку Барзас к пешеходному мостику. На пригретом взлобке разводили костерок и поджаривали на прутиках сало и колбаску. В ближнем болотце нарезали ворох колбы. Вовка Иванов сверлил коловоротом дырки в берёзах, вставлял в них соломинки и они обильно изливались соком. Им мы, грешные люди, запивали водку – как без неё.

5 мая – любимый праздник любимой профессии.

Сейчас журналистских праздников много – зимой, осенью, я никакие из них не помню. А вот 5 мая – это навсегда…