Дом, где все хотят быть директором

Рыжеволосая бойкая Лера, опередив всех, проворно забралась в директорское кресло и, приложив телефонную трубку к конопатой щечке, заявила: "Я - Любовь Алексеевна".

Малыши, не успевшие занять желанное место, молча столпились у письменного стола и смотрели на нее с завистью. "Ладно, - согласился крепыш Денис, - завтра я буду Любовь Алексеевной". Примирили всех конфеты, "найденные" в шкафу в заветном ящике, о котором знают все обитатели дома ребенка.

В кабинет директора ГУЗ "Новокузнецкий специализированный дом ребенка N 1" Любови Ивойловой ребятня приходит в любое время запросто: посмотреть, на месте ли она, подставить головку под ласковую ладонь, улыбнуться, утереть слезы от какой-то детской обиды, угоститься вкусненьким (конфеты есть всегда) или "поруководить", как сегодня Лера. Это одна из комнат их большого дома, а дома можно все.

В крошечном кабинете директора на стенах фотографии в рамках, стопки альбомов, на снимках милые ребячьи мордашки, "от ноля", как говорит на профессиональном языке Любовь Алексеевна, и старше. За двадцать лет ее работы в этом учреждении их было очень много, около двух с половиной тысяч сирот: отказных, брошенных в роддомах, подкинутых к дверям, в общем, оставшихся без попечения родителей детей. Множество разных судеб, горьких и нередко счастливых, вплетенных в ее судьбу.

Успешная выпускница факультета русского языка и литературы Новокузнецкого пединститута Люба, тогда еще Трунова, уехала по распределению в сельскую школу, где работала завучем. После замужества вернулась в Новокузнецк, в свою родную 10-ю школу, педагогов которой с благодарностью вспоминает по сей день. Работать с детьми ей нравилось, даже законные летние каникулы проводила в пионерском лагере "Тимур", где десять лет была бессменным директором. Потом овладела второй профессией - стала логопедом, начала учить малышей с дефектами развития правильно говорить. Вот эта новая для нее стезя и привела ее в специализированный дом ребенка N 1.

"Первые три дня, - честно признается Любовь Алексеевна, - я не могла ни есть, ни спать. Я рыдала. Будучи уже достаточно зрелым человеком, я и не думала, что у нас есть такие дети: жалкие, больные, несчастные. Какие там песни и стихи! Они двух слов связать не могли. Не умели".

По просьбе Ивойловой ее оформление на работу в дом малютки временно отложили - не каждый выдержит такое испытание. Умудренная опытом массажистка Юлия Ивановна Безрукова, исполняющая там еще и обязанности кадровика, дала возможность подумать, уговаривать не стала, хотя нехватка кадров была катастрофической. Она просто сказала: "Учти, эти дети нуждаются в любви и заботе в два раза больше, чем обычные". Люба понимала: в заботе - да, но в любви? Как это сокровенное чувство, идущее не от разума, а от неведомых таинств души, разделить на сто малышей одновременно? Думала недолго, перестала плакать и осталась.

Так получилось, что с Любовью Алексеевной я познакомилась еще до ее назначения директором. В конце девяностых (помните, что это были за годы?) по тревожному сигналу, что в доме малютки нечем, кроме американских окорочков, кормить детей, грудничков от "ноля" и других малышей до четырех лет, я по заданию редакции приехала в это учреждение. Она, еще будучи педагогом-логопедом, провела меня по группам. Я была в шоке от увиденного: стойкий запах мочи, латаные ползунки, облезлая мебель, редкие игрушки. В состоянии шока я зашла в кабинет директора, чтобы спросить, как такое возможно. Разговаривать с ним, восседающим в просторном чистом помещении на кожаной мягкой мебели, мне сразу расхотелось. После того, когда ему при мне занесли на подносе обед из трех блюд, - тем более.

Вскоре того человека с директорства "ушли", Ивойлову назначили вместо него. Не думаю, что она согласилась с радостью, но дом малютки был переполнен, "ничьи" дети прибывали и прибывали, их надо было кормить, лечить, воспитывать, учить ходить, говорить, танцевать, читать с ними стихи, петь песни.

С ее приходом дом ребенка стал преображаться: начались бесконечные ремонты, замена оборудования, приобретение новой мебели, одежды. Помню, как однажды пришла туда на праздник - малыши готовились к утреннику. В группу принесли кучу одежки, и они выбирали, что надеть. Сами. Трехлетние барышни, буквально два года назад ползавшие в застиранных распашонках, среди вороха новеньких пышных платьиц выбирали самые красивые и еще капризничали, что им надевают не гольфы с оборочками, а обычные белые носочки.

Сейчас в этом учреждении сиротства не видно. Не в каждом богатом доме есть джакузи, а там имеется, в этом веселом море бурлящей воды помещается сразу пяток ребятишек - восторгам нет конца. Про игрушки говорить не буду, здесь они самые лучшие, самые умные, потому что все функциональные и "лечебные", то есть развиваюшие, укрепляющие и так далее. Про питание тоже писать излишне. "Представляешь, - как-то жалуется Ивойлова, - яблоки есть не хотят, говорят - дай грушу, из пирожков курагу выковыривают, а от сдобы отворачиваются". Слава тебе Господи, канули в Лету американские окорочка, да и времена стали другие.

К 60-летнему юбилею дома ребенка, который отмечался три года назад, позвонили из области: "Что подарить?" - "Крышу", - отвечает Ивойлова. Дарят окна, шторы, сухие бассейны, новые трубы, сайдинг на обшивку, краску по металлу... Она всегда знает, что нужно в первую очередь. С другой стороны, расстарается так, чтобы приобрести малышовую мебель не из дешевого пластика, а из натурального дерева - она для ребенка здоровее, светильники - современные, но щадящие, для детского зрения, белье - чтобы "дышало" и радовало глаз. Горшки и ванночки и те выбирает с расчетом - разноцветные и "веселенькие". Каждый уголок дома ребенка, каждая лестница, площадка, коридор, потолок здесь работают: поднимаются детки по ступенькам на второй этаж - и вместе с ними поднимается на "небо" солнышко, наступает день, спускаются - солнышко прячется, зажигаются звезды и наступает ночь. И во дворе: беседки, манежи, горки, лабиринты, аллеи, клумбы, грядки - все для дела. "Дачи-то нет, - поясняет Любовь Алексеевна, - отдыхаем как можем".

Для детей это настоящий дом. Прошло уже десять лет, как уехала в Америку Женечка, сейчас она уже большая, несколько раз в год звонит и спрашивает, как дела, как детки. Помнит. Она была одной из первых воспитанниц Ивойловой, которая накрепко привязала ее к детям-сиротам. Привезли девчушку двухмесячной из Осинников, мать отказалась. "Я ее как увидела, - вспоминает Любовь Алексеевна, - говорю - моя! Глаза голубые, яркие, кроха - а волосы длинные, кудрявые. Взяла ее на руки, а сердечко тук-тук-тук. Сначала быстро, тревожно, а потом потише, успокоилось. Росла Женька красавицей, соберемся с ней - и по коммерческим магазинам (тогда первые открываться стали), наряды покупаем. Сын мой к тому времени уже вырос, да и платьиц я никогда не покупала, только вот теперь, когда внучка своя появилась".

Любимчики в доме ребенка все. Что ни новенький - ахи-охи, какой необычный! Все они у них необычные и замечательные. То над Толиком трясутся - сложный порок сердца, после операции выхаживали и радовались каждой съеденной им ложке каши. То у Светочки антитела, и ее отвергли усыновители, а она такая умница. То Ванечка пошел, то Ниночка сказала первое слово.... Так и делят свои сердца на сотни кусочков, и двумя своими руками умеют обнять сразу несколько мальчишек и девчонок. "Ну и что, что он ВИЧ-инфицированный, - поясняет Ивойлова, - не его это вина. Целуем, обнимаем, ухаживаем, лечим - живем же вместе. А еще внушаем каждому ребенку, что у него есть мама и папа и они обязательно его найдут и приедут. Заметила, они всех сотрудников называют по имени-отчеству, ни в коем случае ни "мама". Бог даст, мама найдется, нельзя у ребенка отнимать надежду".

Вездесущая рыжая Лера, подслушав наш разговор, хвалится, что скоро полетит к маме "в океан" на самолете и возьмет с собой Любовь Алексеевну (ее усыновляет семья из Америки). И тут начинается общий переполох, с криком и прыжками. Все срочно желают лететь "в океан" и тоже взять с собой Любовь Алексеевну. "Так, успокоились, - напустив на себя грозный вид (строга бывает действительно, крута, но не с детьми), говорит она расшалившимся малышам. - Сейчас идем обедать, а после сна зайду, поговорим. Чао-какао!" Непедагогично как-то, но, услышав такой же дружный клич в ответ, думаю - нормально.

Ольга Волкова.

"Кузнецкий рабочий"