"Россия зовёт!" (+)

Владимир Путин принял участие в пленарной сессии "Мосты над волнами деглобализации" в рамках XI инвестиционного форума "ВТБ Капитал" "Россия зовёт!".

В.Путин: Добрый день, уважаемые друзья! Дамы и господа!

Позвольте поприветствовать в Москве всех гостей и участников форума «Россия зовёт!».

По традиции он собрал отечественных и зарубежных бизнесменов, инвесторов, экспертов самого высокого уровня и ранга, для того чтобы открыто, профессионально поговорить, обсудить актуальные темы деловой повестки, рассмотреть основные тенденции в экономике России – главным образом в экономике России, но, безусловно, этого нельзя делать в отрыве от тех процессов, которые развиваются в мировой экономике.

В своём вступительном слове хотел бы кратко остановиться на том, как мы видим текущую ситуацию, и в этом контексте обозначить задачи, которые стоят перед нашей страной, те цели, которые мы формулируем как ключевые для национального развития.

Несмотря на снижение темпов глобального роста, в России сохраняется позитивная экономическая динамика. В прошлом году прирост ВВП составил 2,3 процента. За три квартала текущего года он скромнее – мы это все с вами хорошо знаем – 1,1 процента. Но со второго полугодия, по оценкам Минэкономразвития, отмечается определённое ускорение роста.

Что касается рынка труда, то сокращается безработица. В среднем за январь–сентябрь она составила 4,6 процента экономически активного населения. Это самое низкое – я хочу это подчеркнуть – самое низкое значение в современной истории России.

Особое внимание хочу обратить на динамику инфляции. Текущий рост потребительских цен – 3,6 процента, а в начале будущего года мы вполне можем увидеть цифру в три процента и, может быть, даже ниже.

Вместе с тем снижение инфляции происходит быстрее, чем мы ожидали, и здесь есть определённые риски для оживления экономики, для динамики совокупного спроса. Нужно – и мы будем – держать этот вопрос, разумеется, на постоянном контроле, в постоянном контакте по этому вопросу будем находиться с Правительством, Центральным банком, уважая их предусмотренные законом права и предусмотренную законом независимость.

В целом ценовая стабилизация – это большое достижение для России, уважаемые коллеги, результат последовательной, системной работы Правительства и Центрального банка, и она открывает, безусловно, новые возможности для наращивания темпов и, что самое главное, качества экономического роста.

Какие ключевые, структурные вещи имею в виду? Мы об этом часто и много говорим, но, к сожалению, продвигаемся пока – и это нужно сказать открыто – продвигаемся пока медленно, и это серьёзный вызов, на который мы должны ответить.

Прежде всего, Правительству России, нашему деловому сообществу необходимо добиться кардинальных сдвигов в увеличении производительности труда на основе современных, передовых технологий, роста квалификаций и новых компетенций.

Отмечу, что Россия активно внедряет стандарты «Ворлдскиллс» в системе профессионального образования, и 1 ноября принято решение создать единый центр при Правительстве. Он будет координировать и поддерживать развитие этого движения в России и в целом освоение новых профессий.

Далее: наряду с оборонно-промышленным, добывающим комплексом необходимо существенно нарастить конкурентоспособность других, прежде всего, конечно, гражданских секторов российской экономики, обрабатывающей промышленности, сельского хозяйства, сферы услуг.

Видимым результатом должно стать увеличение несырьевого экспорта. Напомню, перед Правительством поставлены конкретные ориентиры на этот счёт. Для этого в российской экономике мы ставим задачу запустить новый инвестиционный цикл, выйти на ежегодный объём вложений в основной капитал – 25 процентов, а в перспективе – 27 процентов ВВП. Задача вполне достижимая, если иметь в виду, что в текущем году, по предварительным оценкам, он составляет 21,6 процента.

Напомню, что, по прогнозу Правительства, прирост инвестиций в будущем году должен составить пять процентов, а в 2021 году – 6,5 процента. И для этого есть все основания. Судя по динамике фондового рынка, российские активы, отечественные компании и их возможности вызывают высокий интерес у наших коллег, у наших партнёров, у инвесторов.

В этом году основной индекс Московской биржи обновил исторический максимум. Капитализация российского рынка акций превысила 48 триллионов рублей, или 45 процентов ВВП. Это больше, чем на развитых рынках и в крупных экономиках. У меня нет данных сейчас по Японии, но это значительно выше, чем в США, в Китае, в Германии, в Великобритании или, скажем, в Индии.

Однако важно, чтобы интерес к финансовым активам трансформировался в инвестиции в реальные активы, в открытие новых производств и рабочих мест, в освоение перспективных рыночных ниш.

Заметным шагом в этом направлении стал запуск ипотечных облигаций «ДОМ.РФ», за которыми стоят прямые вложения в развитие жилищной индустрии, в строительство новых домов.

Вместе с тем считаю, что одним из ключевых индикаторов экономического развития, безусловно, являются доходы, реальные доходы населения. Известно, что сегодня заработные платы в России растут и в номинальном, и в реальном выражении, однако при этом располагаемые доходы граждан практически стоят на месте. Безусловно, нужно изменить эту ситуацию. Это важнейшее направление работы Правительства, и результаты здесь, конечно, пока весьма скромные.

Вместе с тем вновь хочу подчеркнуть: залог устойчивого долгосрочного роста благополучия граждан – это, конечно, динамичное развитие экономики в целом, увеличение вложений в развитие предприятий и создание качественных рабочих мест, в инфраструктуру.

Все задачи в этой связи перед Правительством поставлены. Очень рассчитываю, что в тесной координации с Банком России, деловым сообществом они будут успешно реализованы.

Это всё, что мне хотелось сказать в начале.

Благодарю вас за внимание, спасибо большое.

А.Костин: Уважаемый Владимир Владимирович!

Прежде всего, хочу Вас поблагодарить за то, что Вы вновь на нашем форуме. Это всегда центральное событие и, конечно, притягивает многих людей.

Я хочу Вам доложить, что у нас участников форума в этом году 2,5 тысячи, из которых 600 приехали буквально из всех стран, из разных, со всех континентов. Нет, вру, наверное, все-таки никого нет из Антарктиды у нас, но мы поправимся еще. Но, в принципе, и Америка, и Азия, и Европа [представлены].

У нас, Вы знаете, традиционный формат уже. Утром выступали руководители наших экономических ведомств и ряд ведущих бизнесменов, обсуждали проблемы экономического роста. Довольно интересная дискуссия была относительно бюджетных трат.

На этой панели, тоже по традиции, Вы знаете, у нас представители международного бизнеса, я бы хотел Вам представить их. Это, прежде всего, госпожа Эмма Марчегалья – президент компании ENI. Не надо, наверное, представлять, что это за компания, она тесно работает с Россией, Вы хорошо знаете.

Господин Кен Моэлис – председатель, главный исполнительный директор и владелец по существу банка американского Moelis & Company (это компания, которая инвестирует в портфельные инвестиции по всему миру). В том числе у него есть богатый опыт работы в России тоже, и он сегодня об этом говорил.

И господин Ван Яньчжи – президент Фонда Шелкового пути. Тоже, я думаю, представлять не надо, потому что Фонд Шелкового пути активно инвестирует в российскую энергетику, и в компании «СИБУР» долю имеет, в «Ямал СПГ». Совместно с «НОВАТЭК» и «Совкомфлотом» они создали компанию «Морской арктический транспорт», которая занимается разработкой Северного морского пути.

Поэтому все инвесторы имеют опыт работы в России, они им делились, и в целом опыт этот положительный, что, конечно, не может не радовать.

Поэтому огромное еще раз спасибо.

Мы переходим, тоже по нашей традиции, к свободной дискуссии. Владимир Владимирович готов ответить на вопросы зала. Поэтому я просил бы активно, не стесняться, начинать задавать вопросы.

Пожалуйста.

Э.Флетчер (как переведено): Эмили Флетчер, BlackRock.

В начале этого года Россия начала полноформатную разработку национальных проектов, и выделены большие финансовые ресурсы. Однако есть определенные вопросы. Мы видим, что расходование этих фондов не такое оперативное, как планировалось.

Как Вы оцениваете ход выполнения национальных проектов? Есть ли какие-либо меры? И есть ли факты перевода этих средств из национальных проектов на другие цели?

Спасибо.

В.Путин: У нас исполнение бюджета идет, конечно, лучше, чем освоение средств, предусмотренных на национальные проекты. Это очевидно, это все видно из открытых источников.

По предварительным данным, на сегодняшний день примерно освоение средств, предусмотренных на национальные проекты, составляет 64 процента, и это действительно вопрос, на который мы должны обратить особое внимание. Здесь Вы, безусловно, правы.

Проблема заключается в том, что очень большой объем выделяемых средств на цели национальных проектов выделяется из федеральных источников, а в значительной степени осваиваться они должны на территориях Российской Федерации. И здесь, конечно, изначально и Правительству, и руководителям регионов Российской Федерации нужно было бы побольше уделить внимания взаимодействию. Сейчас такое взаимодействие налаживается.

И хотел бы в этой связи отметить только одно: у нас нет цели истратить во что бы то ни стало эти деньги. Нам результат нужен от этих расходов. Результат, который должен выразиться в увеличении темпов экономического роста, в повышении производительности труда, в улучшении качества трудовых ресурсов, и, в конечном итоге, отразиться на благосостоянии людей, на росте их реальных доходов.

Мы пошли, допустим, для того, чтобы собрать необходимые суммы денег на эти национальные проекты (а это важнейшие направления развития не только для нашей страны, а для всего мира: это прежде всего высокотехнологичное развитие, это инфраструктура и так далее), мы пошли на то, чтобы увеличить даже НДС. И конечно, для нас чрезвычайно важно, чтобы эти средства, которые мы собрали для реализации национальных проектов, были истрачены эффективно. Вот это самое главное, над этим мы и будем работать.

Спасибо.

Д.Санберг (как переведено): Здравствуйте, господин Президент!

Спасибо, что уделили нам время. Меня зовут Дарси Санберг, я из США.

У меня есть вопрос. Учитывая положительный торговый баланс России, хорошие фонды в Фонде национального благосостояния и снижение национального долга, есть ли границы наращивания средств ФНБ? Как планируется их использовать?

В.Путин: Да, действительно, у нас эти показатели находятся по сравнению с другими странами мира в очень хорошем состоянии, может быть, даже в наилучшем состоянии. Это все элементы, которые отражаются на макроэкономике, создают очень хорошие стартовые позиции для увеличения темпов экономического роста и изменения структуры российской экономки. Мы это учитываем, имеем в виду.

Но что касается долговых нагрузок. В принципе, [долговая нагрузка] у нас очень низкая, одна из самых низких в мире. Вместе с тем есть такие нюансы: долговая нагрузка, скажем, частного сектора сократилась, а долговая нагрузка Российской Федерации, наша государственная нагрузка, чуть-чуть увеличилась. Но это не меняет существа дела, Вы правы в том, что она низкая, очень низкая.

Вопрос в том, как мы тратим ФНБ. У нас есть ведь законы, и там все прописано, в том числе в Налоговом кодексе. Мы имеем право тратить, в соответствии с принятыми решениями на уровне законодателей, только в том случае, если уровень ФНБ достигнет семи процентов, превысит семь процентов [ВВП]. Он сейчас превысил семь процентов, это правда. И сейчас должны приниматься решения о том, что и как мы должны сделать с имеющимися свободными ресурсами.

Но, в соответствии с действующим законодательством, эти средства должны направляться на проекты на возвратной основе. Это должны быть, конечно, прежде всего инфраструктурные проекты, которые дают отдачу для всей экономики. Над этим мы сейчас работаем, над этим думаем, уже такие решения принимаются.

Кстати, семь процентов преодолены, эта планка в семь процентов, даже по свободной части наших ресурсов, наших накоплений. Поэтому у нас есть все основания сделать шаг, предусмотренный законом. Уже, в принципе, проекты выбираются, они в общем и целом находятся в большой стадии проработки. В таком ключе и будем действовать дальше.

Конечно, мы будем смотреть, как наполняются эти фонды, как в перспективе ближайшей это все будет смотреться. Будем действовать очень аккуратно, разбрасываться деньгами не будем.

Но, естественно, мы должны думать о такой важнейшей социально-экономической составляющей, как реальные доходы граждан страны. Повторяю, разбрасываться средствами из таких источников бессмысленно, потому что они исчерпаемы, если действовать неаккуратно, но для того, чтобы толкнуть развитие экономики и на этой базе дать какой-то социальный эффект, мы, конечно, должны и будем это делать.

А.Костин: Пожалуйста, первый сектор.

А.Бранис: Андрей Леонидович, спасибо.

Вы хозяин мероприятия, у меня два вопроса, можно я два вопроса задам, оба интересные? Я в прошлом году промолчал.

А.Костин: Да. Тут настоящий хозяин пришел, правда, – Владимир Владимирович, поэтому я у него помощником буду, ладно? (Смех.)

А.Бранис: Если настоящий хозяин не против, конечно.

Владимир Владимирович, добрый день! Приятно Вас снова здесь видеть.

Четыре с половиной года назад Вы подписали указ о передаче блокирующего пакета «Башнефти» из федеральной собственности Республики Башкирия, а спустя год «Роснефть» приобрела контрольный пакет, и, таким образом, 60 процентов акций сейчас у «Роснефти», а 40 – у других акционеров, прежде всего у Башкортостана.

Казалось бы, пришел эффективный собственник, но, видимо, что-то пошло не так, потому что за эти годы добыча «Башнефти» упала на 13 процентов, все продажи сейчас идут через торговый дом «Роснефти», условия расчетов ухудшились, они в два раза хуже, чем среднеотраслевые, выплаты акционерам уменьшились (было 50 процентов от чистой прибыли, теперь 27). Но акционеры получили 79 миллиардов дивидендов за этот период, а «Роснефть» должна «Башнефти» 84 миллиарда. И еще 35 миллиардов лежат на депозитах, конечно, в дочернем банке «Роснефти». То есть это в полтора раза больше, чем получили дивидендов.

А.Костин: Можно вопрос?

А.Бранис: Вопрос: как Вы смотрите на такого рода ситуацию? Может быть, Вы что-то могли бы посоветовать вновь избранному главе Башкирии как руководителю крупнейшего миноритарного акционера «Башнефти».

Спасибо.

В.Путин: У Вас еще второй вопрос, да, насколько я помню?

Что касается ситуации в «Башнефти», то я думаю, что это справедливо, когда значительная часть пакета перешла в собственность республики, чего раньше не было.

Что касается работы конкретно компании, то, конечно, здесь нужно погрузиться просто в реалии происходящих там событий. У нас много компаний, я не могу погрузиться в каждую из них, и нет такой цели. Почему – потому что «Роснефть» хоть и компания с преимущественно государственным участием, но она работает в рынке, и она подчиняется решениям, которые принимаются акционерами и на общих собраниях, и исполнительными органами. Государство не вмешивается в текущую деятельность компании.

Насколько я помню, «Башнефть» всегда отличалась тем, что у нее были хорошие перерабатывающие мощности, но всегда были проблемы с добычей. И то, что добыча там упала, на мой взгляд, не погружаясь в проблему и не зная деталей, что называется, на уровне первой сигнальной реакции, – видимо, это такие застарелые проблемы, которые и были связаны со сложностями в области добычи. Но все остальное, связанное с финансовым состоянием компании и так далее – на это надо, конечно, посмотреть.

По поводу активной позиции Республики Башкортостан. Я хочу Вас заверить, что она всегда была активной. И прежний руководитель уделял этому очень серьезное внимание, надеюсь, что и новый руководитель также будет к этому относиться, как к такому активу, который может серьезным образом влиять на социально-экономическое положение республики.

А.Костин: Могу подтвердить как банк, тесно работающий с «Роснефтью», что положение компании очень хорошее, работа эффективная, финансовое состояние очень устойчивое.

А так, почему-то американцы задают хорошие вопросы, а русские – плохие. Я не знаю, сейчас буду выбирать.

В.Путин: У нас здесь нет ни хороших вопросов, ни плохих. У нас нет хозяев, у нас нет подчиненных, мы здесь все в равном положении, несмотря на то, что нас загнали… Как это называется у вас – на панель? (Смех.)

Лучше «на подиум». Скажем: «на подиум».

Давайте второй вопрос, пожалуйста.

А.Бранис: Андрей Леонидович, позитивный вопрос, не волнуйтесь.

Владимир Владимирович, Вы упомянули рост фондового рынка, что индекс Московской биржи на максимуме и так далее. Важнейшая составляющая этого роста – это то, что произошло с компанией «Газпром» в этом году. Вы знаете, дивиденды более чем удвоились, скоро, наверное, будет новая дивидендная политика, в начале декабря. Произошли серьезные кадровые изменения: почти половина правления была заменена. Я хотел спросить об этом.

Я знаю, что во многих государственных компаниях произошли очень большие изменения за последние годы, но «Газпром» как-то отставал. С чем связано, на Ваш взгляд, то, что именно в этом году столько позитивных новостей от «Газпрома»? И чего нам как инвесторам ждать в дальнейшем от этой компании?

Спасибо.

В.Путин: Связано это с вызовами, которые стоят перед мировой энергетикой. Компания «Газпром» это прекрасно осознает.

Все эти изменения – это инициатива руководителя компании господина Миллера, в том числе и его настойчивая позиция по увеличению дивидендной части.

Исхожу из того, что политика подобного рода будет продолжена, а капитализация будет расти. Она вообще явно занижена. Капитализация «Газпрома», это очевидно для всех экспертов, находится на минимальном уровне. Потенциал роста компании «Газпром» – его даже трудно посчитать. У нее самые большие запасы в мире, и они, конечно, должны быть соответствующим образом отражены в отчетности и оценены соответствующим образом. Самый большой потенциал развития – у компании «Газпром» среди энергетических компаний мира, не сомневаюсь.

П.Беган (как переведено): Добрый день, господин Президент!

Меня зовут Павел Беган, я работаю в канадском фонде.

У меня вопрос, который относится к Евразийскому экономическому союзу и положению там. Я знаю, в прошлом были дискуссии относительно заключения договоров о ЗСТ с Сербией, КНР, Сингапуром, однако в последнее время эти разговоры затихли. Задаюсь вопросом: взяли вы какую-то паузу или же произойдет реструктуризация союза?

В.Путин: Нет, Вы знаете, если что-то и затихло – это обсуждение в прессе, а работа идет без остановок, она ритмично идет. Мы уже заключили несколько договоров о зоне свободной торговли с нашими партнерами, включая, скажем, Вьетнам. Идет работа и с Китаем, с Израилем, с Египтом.

Мы исходим из того, что мы будем двигаться по этому пути, мы будем работать вместе с нашими китайскими друзьями на предмет соединения масштабного китайского проекта в экономической сфере «Один пояс, один путь» и Евразийского экономического союза. У нас созданы соответствующие механизмы для того, чтобы вместе работать на экспертном уровне.

Это непростая работа, мы все прекрасно отдаем себе в этом отчет. И государства – члены Евразийского экономического союза, конечно, тщательно должны анализировать, какие группы товаров, на каких условиях будут поступать на наш рынок общий, каковы будут последствия от поступления этих товаров на наш рынок, что мы получим взамен от того, что либерализуем доступ на наш рынок товаров и услуг из других стран.

Это сложная экспертная работа, результат которой должен быть тщательно сбалансирован, мы с вами все это прекрасно понимаем. Но работа идет, и мы обязательно будем двигаться в этом направлении.

А.Костин: Соседка слева, Эмма, хотела вопрос задать.

Э.Марчегалья (как переведено): Господин Президент, спасибо Вам большое.

Я хотела бы понять, какова Ваша оценка относительно энергетического перехода, который мы наблюдаем сейчас. В любом случае мы считаем, что мы должны соответствовать Парижскому соглашению: мы сокращаем выбросы, мы также инвестируем в возобновляемые источники энергии, в новые технологии. Однако мы считаем, что нефть и газ, в особенности газ, по-прежнему будут играть значительную роль.

Как Вы знаете, в Европе и в ряде НПО говорится о том, что газ не будет использоваться в будущем, однако я полагаю, и мы все согласны, что это, конечно, неправда, и газ не уйдет. Я хотела бы узнать Вашу оценку положения в этой сфере.

И также хотела бы узнать, что Вы думаете относительно геополитической обстановки, в особенности на Ближнем Востоке. Вы сыграли колоссальную роль в улучшении обстановки там. Считаете ли Вы, что все разрешено? Какая будет обстановка там в ближайшем будущем?

Спасибо.

В.Путин: Наша цивилизация достаточно активно развивается, и никто не хочет, чтобы в конечном итоге, как результат этого развития, все мы опять оказались в пещерах – или в результате экологического коллапса, или в результате каких‑то других непредвиденных обстоятельств.

Поэтому мы, разумеется, как ответственные люди, мы в России считаем себя именно таковыми, будем стремиться к тому, чтобы баланс, во всяком случае в России, нашей энергетики был как можно более «зелёным». На самом деле сегодня российский энергобаланс является одним из самых «зелёных» в мире. Я имею в виду несколько обстоятельств. Если посмотреть на структуру нашей энергетики, то мы увидим там значительную часть гидроэнергетики, атомной энергетики и газовой генерации.

Обращаю ваше внимание на то, что в значительной степени сегодня на экологию во многих странах мира оказывает влияние топочный уголь, который является сейчас самым массовым энергоносителем, первичным энергоносителем в мире. Больше всего угля сжигается для получения тепла. В этом смысле, скажем, пренебрежение таким самым чистым углеводородом, как газ, на мой взгляд, является абсолютно странным, потому что это самый чистый углеводород.

Когда продвигают идеи подобного рода, мне кажется, что человечество может опять оказаться в пещерах, но только по причине того, что не будет ничего потреблять, если всю энергетику свести к нулю или только полагаться на энергию солнца или ветра, или приливов. На сегодняшний день технологии таковы, что без углеводородного сырья, без атомной энергетики, без гидроэнергетики человечество просто не сможет выжить, не сможет сохранить свою цивилизацию. Надо к этому относиться по‑серьёзному, или, как у нас в народе говорят, по‑взрослому.

Когда продвигаются идеи подобного рода, о которых Вы сейчас сказали, то мне кажется, что здесь вступают в силу даже не интересы подавляющего большинства стран мира в борьбе за экологию, а конкурентные интересы тех, кто продвигает соответствующие идеи на мировом энергетическом рынке. Эти люди ловко встраиваются в сегодняшние тенденции общественного сознания и пытаются ввести нас всех в заблуждение.

Надо исходить из реалий, повторяю ещё раз. Но, конечно, нужно концентрировать ресурсы на развитии возобновляемых источников, водородных источников, скажем, и других чистых, и тех, которые сохранят природу на многие‑многие тысячелетия вперёд для будущих поколений.

А.Костин: Второй сектор ещё не был у нас.

Вопрос (как переведено): Господин Президент, спасибо большое за то, что согласились ответить на мой вопрос.

В настоящий момент макроэкономическая стабильность в России базируется на жёсткой денежно‑кредитной политике, которую преследовали в течение многого времени. Однако это создавало, конечно, давление на рост, на агрегированный спрос.

Как Вы считаете, что можно было бы сделать для того, чтобы содействовать росту в среднесрочной перспективе в России помимо национальных проектов, о которых уже говорилось сегодня и которые пока что не слишком хорошо идут вперёд?

В.Путин: Мы здесь оригинальностью не отличаемся. Если мы говорим о необходимости таргетирования инфляции, сдерживания инфляционных процессов, создания макроэкономических условий для роста, то мы делаем всё то же самое, что делают во всех других странах мира, которые ставили перед собой цель таргетирования инфляции.

Вопрос для нас конкретно в другом: насколько соответствуют уровню и структуре экономики такие жёсткие и последовательные действия Центрального банка? Это камешек, так сказать, в огород Банка России прежде всего. Мы это прекрасно понимаем, знаем это.

Первое, на что хотел бы обратить Ваше внимание, заключается в том, что, несмотря на всякие россказни об отсутствии демократических институтов в России, у нас такие существуют и в политической сфере, и в сфере экономики, в общественной жизни и в общественном сознании.

Что касается экономики, то соответствующими законами предусмотрены исключительные права и Банка России, и Правительства Российской Федерации, и они в диалоге между собой выстраивают соответствующую макроэкономическую политику и денежно-кредитную политику. Конечно, денежно-кредитная политика должна соответствовать, и это самое главное, реалиям макроэкономической ситуации.

Конечно, ещё раз хочу употребить это слово, задним числом мы все умные, и некоторые эксперты говорят: Банк России мог бы к этим 6,5 процента ключевой ставки прийти раньше, не вчера, не позавчера, а значительно раньше, хотя бы в первом квартале текущего года. Наверное, это можно было бы сделать, и, наверное, это бы сказалось на темпах роста. Но Банк России проводит самостоятельную политику, он имеет на это право и пользуется этим правом в полном объёме.

В этой связи хотел бы что сказать, что я не могу не согласиться с Банком России в том, что у нас очень много непрогнозируемых рисков. Центральный банк действовал консервативно, может быть, в чём‑то избыточно консервативно, а может быть, и нет, потому что мы не знаем.

Видите, сейчас моя коллега слева упомянула о вкладе России в стабилизацию мировых цен на нефть, соответственно, на очень многие другие ресурсы, связанные с энергетикой. А если бы этого не произошло? Какие колебания возникли бы на мировых рынках и как это отразилось бы на доходах бюджета Российской Федерации?

Поэтому думаю, что в целом ситуация у нас, точно совершенно, находится под контролем. И Правительство, и Банк России с точки зрения проведения и денежно-кредитной, и макроэкономической политики – оценка, безусловно, удовлетворительная.

Что можно сделать для того, чтобы всё‑таки добиться тех целей по поводу темпов экономического роста, о которых я говорил? У нас здесь много инструментов. Вы просили меня не упоминать про национальные проекты, хотя нельзя не сказать: мы рассчитываем, что в среднесрочной перспективе, не с первых шагов, а в среднесрочной будет соответствующий эффект.

На что мы рассчитываем в целом? Скажем, мы должны перейти и переходим к развитию высокотехнологичных отраслей производства, к цифровизации, к искусственному интеллекту. По данным экспертного сообщества, только внедрение этих новаций может дать ежегодно прирост – один процентный пункт роста в год.

Затем мы идём по пути улучшения делового климата и сокращения административных процедур. Вы знаете наверняка, здесь подавляющее большинство людей знает о том, что приняты решения по так называемой административной гильотине и устранению избыточных ограничений в этой сфере, которые мешают развитию.

То же самое касается, здесь мы тоже об этом говорим, недавно были приняты даже соответствующие решения по улучшению работы правоохранительной системы. Мы видим здесь определённые проблемы и будем над этим работать.

Я уже упоминал в своём выступлении следующий параметр – это повышение качества трудовых ресурсов. WorldSkills – это только одно из направлений, у нас целая система подготовки кадров создаётся и по другим направлениям, кроме WorldSkills, что мы делаем в тесном контакте с деловым сообществом. Это всё, мне кажется, и должно принести соответствующий результат, на который мы рассчитываем.

А.Костин: Владимир Владимирович, а Вы сказали, что работа Центрального банка удовлетворительная. Это Вы ему «тройку» поставили или как?

В.Путин: Это смотря по какой системе: если по трёхбалльной, тогда это будет «отлично».

А.Костин: Хорошо, а то они расстроятся потом, будут переживать.

В.Путин: Нет, не расстроятся, они крепкие девушки и ребята.

А.Костин: Девушки действительно там хорошие.

Хорошо, шестой сектор давайте ещё раз.

Е.Ловен: Спасибо огромное.

Елена Ловен – управляющая фондами Swedbank Robur в Стокгольме.

Можно я верну Вас обратно к вопросу о климате, потому что он уж очень наболел и вырос гораздо больше, чем российский рынок в этом году. Вы частично ответили на этот вопрос. Я просто хотела дополнение услышать по поводу участия России в Парижском соглашении о климате, которое Вы одобрили.

Первый вопрос: какие преимущества для страны и глобально от того, что Россия стала частью этого соглашения в свете того, что США из него вышли?

И второй вопрос: какие есть предпосылки у страны исполнить нормы и условия этого договора, в частности законодательные, технологические и другие?

Спасибо.

В.Путин: Россия не в связи с Парижским соглашением стала участником этого процесса. Мы и в Киотском протоколе принимали участие, и все обязательства, которые взяли на себя в рамках Киотского протокола, тоже всё выполнили.

Мы намерены выполнять и все наши обязательства в рамках Парижского соглашения. И приняли соответствующее решение на правительственном уровне уже, Вы не можете об этом не знать тоже.

Из чего мы исходим? Во‑первых, мы исходим из реалий, связанных с развитием нашей экономики.

Только что говорил, что мы рассчитываем, скажем, при использовании искусственного интеллекта и цифровизации увеличивать рост экономики на один процентный пункт. Это как раз связано с тем, что мы, в том числе и таким образом, собираемся реализовывать наши обязательства в рамках Парижского соглашения. Мы будем всё делать для того, чтобы менять структуру нашей экономки, чтобы она была более экологичной, более «зелёной». Мы будем вкладывать средства в те проблемные точки и с производственной точки зрения, и с территориальной, которые у нас, безусловно, есть в стране.

Разумеется, вы знаете, что в советское время вообще ничего не делалось на этот счёт, просто совсем. Наши крупные производственные комплексы, скажем, в Сибири, строились вообще без всякого учёта экологических последствий. В 90‑е годы, когда, по сути, экономика упала ниже плинтуса, в начале 2000‑х годов, когда мы, по сути дела, занимались тем, что старались страну сохранить – вот о чём шла речь.

Подобрались к 2008 году и уже в принципе готовы были переходить к наилучшим известным технологиям, для того чтобы применять их в России. Здесь представители российского бизнеса сидят, спросите у них, все пришли в Правительство, сказали: нет, сейчас не время, кризис мировой, если мы сейчас перейдём к этим технологиям, мы вынуждены будем сократить тысячи рабочих мест. Мы вынуждены были опять перенести применение этих правил.

Сейчас надеюсь, уверен даже в том, что все возможности у нас для этого есть. Мы будем в крупнейших городах, где находятся главные наши эмитенты, применять выработанные и принятые на законодательном уровне решения, вводя по определённой шкале штрафные санкции против тех, кто не применяет эти современные технологии, обеспечивающие условия для не только выполнения наших обязательств в рамках Парижского соглашения, а обязательств перед нашими гражданами, которые должны и имеют право жить в более лучших экологических условиях. Сначала в основных городах‑эмитентах и в основных отраслях, потом дальше. Целая программа в Правительстве существует, будем этим последовательно заниматься.

В этой связи хотел бы обратить Ваше внимание вот ещё на что: мы взяли на себя бо́льшие обязательства, чем страны Евросоюза с точки зрения понижения, сокращения антропогенных выбросов в атмосферу. И уверен, мы это сделаем.

Вопрос: Господин Президент, как Вы улучшаете отношения с Соединёнными Штатами, в чём точки взаимодействия и каковы перспективы сокращения санкций или их отмены?

В.Путин: Вы знаете, что касается санкций и перспектив их отмены – это нужно спросить у Администрации Соединённых Штатов, не мы же вводили санкции против нас самих, это сделал Конгресс США, Вы у них спросите.

На что бы в этой связи хотел обратить внимание? Во‑первых, это вынудило нас заниматься импортозамещением там, где, мы считаем, это касается наших национальных интересов, связанных с безопасностью страны. Это широкий спектр отраслей: это сельское хозяйство, это медицина, это фармацевтика, это оборонно-промышленный комплекс. И в целом мы достигли очень серьёзных и положительных результатов.

Вы знаете, я вам скажу честно, уже могу сказать откровенно, публично: после того как первые шаги в этом санкционном списке были сделаны, определённая тревога у меня была. Хочу поблагодарить всех своих коллег, неизвестных людей, которые работают каждый на своём рабочем месте в отраслях, на производствах, в конструкторских бюро, в научно-исследовательских институтах. Сделан очень серьёзный, большой шаг в повышении нашего экономического и технологического суверенитета. В этом смысле все эти ограничения пошли на пользу нашей экономике.

Но есть, конечно, и минусы, они являются минусами для всех. Просто они исчисляются миллиардами долларов. Скажем, для Европы, по‑моему, по подсчётам самих европейцев, где‑то 50 миллиардов они насчитали потерь. У нас, кстати говоря, гораздо меньше в отношениях с Европой. В Штатах то же самое. Ограничения, которые вводит Администрация в последние годы, не помню уже сколько, больше десятка ограничений введено, там 400 с лишним компаний и почти 300 физических лиц, – Вы знаете, эффект бумеранга. Взяли, запретили, допустим, своим компаниям, я уже говорил об этом, работать на шельфе. Зачем? Компании вложили определённые средства в тот или иной проект и вынуждены были потом уйти из этих проектов с потерями. Кого наказали‑то? Сами себя и наказали, в ногу себе выстрелили, и всё.

Как мы собираемся выстраивать отношения? Считаю, что у нас много общих интересов с Соединёнными Штатами. Соединённые Штаты – великая страна, мы всегда относились и относимся с уважением к Соединённым Штатам. Мы были дважды союзниками в двух мировых войнах. Всё это наша общая история, причём история позитивная. Мы, конечно, хотим сотрудничать и в технологической сфере, в экономике в целом. Но, смотрите, при Президенте Обаме – я уже, по‑моему, тоже упоминал об этом – до 20 миллиардов сократился наш товарооборот. За два года президентства Трампа товарооборот вырос до 25 миллиардов долларов. Много это или мало? У нас с Турцией 25 миллиардов долларов, и с такой экономикой, как у США, тоже 25 миллиардов. Мало, конечно.

В экономике у нас есть совместные интересы, уж в энергетике сто процентов. У нас есть совместные интересы с точки зрения обеспечения международной безопасности, всё‑таки Россия и Соединённые Штаты являются крупнейшими ядерными державами. На сегодняшний день это так. Не учитывать этот фактор нельзя. В борьбе с терроризмом худо‑бедно, но всё‑таки мы сотрудничаем, на оперативном уровне хотя бы идёт сотрудничество в Сирии. С организованной преступностью, в борьбе с сохранением природы тоже.

Коллега сейчас упоминала о том, что США вышли из Парижского соглашения, но мне кажется, что это ошибочное действие. Но логику можно понять, потому что те ограничения, которые прежняя Администрация на себя взяла, они, безусловно, были, наверное, непростыми для Соединённых Штатов. Ведь Парижские соглашения носят рамочный характер, они не обязывающие, там нет ничего обязывающего, и в целом Администрация могла бы скорректировать свои обязательства даже в рамках этих соглашений. Но действующая Администрация пошла по другому пути.

Но надо всё равно вовлекать действующую Администрацию в решение этих вопросов. Это тоже наше общее поле для совместной деятельности. Я думаю, что это можно делать. Президент Трамп неоднократно говорил о том, что он не собирается уничтожать экологию во всём мире, надо только найти сбалансированные решения в интересах американской экономики. Думаю, что здесь тоже есть о чём говорить.

То есть у нас очень много совпадающих площадок для совместной работы. Мы готовы к этому настолько, насколько к этому готовы наши американские партнёры.

Но мы видим, что происходит там до сих пор. Слава богу, нас теперь уже никто не обвиняет, что мы вмешиваемся в выборы в Соединённых Штатах, теперь Украину обвиняют – ну и пускай там разбираются между собой. Но вот этот фактор внутриполитической борьбы влияет, негативно влияет до сих пор на российско-американские отношения, надеюсь, что это когда‑то прекратится. Мы к этому готовы.

Дж.Грапенгиссер: Я хотел бы спросить про Украину. Какие у Вас отношения с Зеленским? И возможно ли решить сложную ситуацию на Донбассе?

В.Путин: Простой вопрос задал.

На первую часть можно ответить очень просто. Какие у меня отношения с Зеленским? Никаких. Я его не видел никогда, мы с ним не знакомы, но по телефону разговаривали. Мне кажется, что он симпатичный человек, искренний, он, на мой взгляд, реально хочет изменить ситуацию к лучшему, в том числе на Донбассе. А насколько он в состоянии это сделать, я пока не знаю, хотя определённые позитивные шаги всё‑таки были сделаны, я имею в виду разведение сил и средств в двух населённых пунктах. Хотя мне вчера ещё военные докладывали: обстрелы с украинской стороны продолжаются. Но всё‑таки рассчитываю на то, что не будет возврата в эти серые зоны, потому что мы слышали уже от некоторых политических деятелей, что в эти зоны, откуда ушли войска, туда должна быть заведена украинская национальная гвардия и полиция.

Да, конечно, на этих территориях нужно поддерживать правопорядок, но мы хорошо знаем, что украинская национальная гвардия в значительной степени была сформирована из так называемых националистических батальонов. И если они назад вернутся, ничего хорошего из этого не получится, потому что тут же будет зеркальный ответ со стороны ополчения Донецкой и Луганской народных республик. Но надеюсь, что этого не произойдёт. А если что‑то и будет происходить, то только по согласованию между сторонами, а стороны конфликта – это киевская власть и представители Донбасса, в данном случае ЛНР и ДНР.

Каковы перспективы развития наших межгосударственных отношений – это в значительной степени будет зависеть от украинской стороны. Мы видим, что там постоянно поднимаются вопросы, которые с точки зрения урегулирования на Донбассе мы считаем неприемлемыми и контрпродуктивными.

Например, сейчас звучат всё чаще и чаще тезисы о том, что Минские соглашения должны быть пересмотрены, – первое.

Второе, что принятый Радой, парламентом страны, закон об особом статусе Донбасса должен быть заменён каким‑то другим. На что Президент Зеленский, о котором Вы сейчас упомянули, сказав об этом, сказал: наверное, можно это сделать, но я, правда, не знаю каким. Мы как должны оценивать такие заявления? Для меня непонятно. Я думаю, что и для вас непонятно, если это непонятно для самого Президента Зеленского. Может быть, новый закон, а каким он должен быть, он пока не знает.

Хочу обратить Ваше внимание на то, что предыдущий был согласован с Донбассом. Никакие другие законы, не согласованные с ЛНР и ДНР, работать не будут, они заведут ситуацию только в тупик.

А.Костин: Давайте, пятый сектор.

К.Гранвилль: Спасибо, Алексей Леонидович.

Меня зовут Кристофер Гранвилль из инвестиционной аналитической компании TS Lombard. Я тоже член совета директоров Baring Emerging Europe. Британская инвестиционная компания вкладывает десятки миллионов долларов в акции российских компаний.

У меня вопрос, как раз я хотел бы дополнить предыдущие вопросы о тревожном явлении – глобальном изменении климата. Кстати, все предыдущие вопросы [по этому поводу] – от женской части нашего форума, так что я добавлю мужской голос как раз, спрашивая о макроэкономическом аспекте этого вопроса.

Есть замедление темпов роста спроса на углеводородное сырьё и в перспективе – абсолютное сокращение спроса и, соответственно, цены на нефть и природный газ. В этих обстоятельствах разве имеет смысл тратить ресурсы суверенного фонда России, ФНБ, раз важнейшие задачи – диверсификация экономики, прирост несырьевого экспорта, о чём было сказано? Это мешает реальному укреплению рубля, которое фактически вытекает из наращивания расходования ФНБ. Разве не лучше максимизировать запас прочности? Как раз не тратить эти деньги, как было объявлено Правительством?

В.Путин: Мы здесь тоже ничего не придумывали нового. И практически во всех странах, где большой объём этих фондов, как бы они ни назывались, у нас называется это – Фонд национального благосостояния, он после накоплений определённого уровня, используется. Вопрос: как?

Вы сказали о несырьевом экспорте. Мы так и собираемся делать. Это одна из наших задач. Мы не собираемся тратить ФНБ на развитие нефтегазовой отрасли. Мы собираемся тратить его на инфраструктуру, мы готовы это делать для развития высокотехнологичных отраслей.

Речь может идти о нефти и газе, но таких решений нет у нас. Если и говорить о чём‑то, то только в том смысле, что мы вынуждены некоторые вещи делать. Например, нас ограничивают в приобретении современного нефтегазового оборудования, значит, мы должны просто подумать о том, как мы должны его сделать у нас в стране, это очевидный факт. Хотя и здесь пока никаких решений по поводу использования средств ФНБ нет, мы даже не планируем этого делать.

Здесь коллега справа от меня упоминал про макроэкономическую политику, про политику Банка России. Ведь он на что намекал? Что сдерживание объёма денег, денежной массы в экономике сдерживает и развитие экономики. Поэтому мы исходим из того, что все эти действия будут сбалансированными, своевременными и подтолкнут развитие темпов экономического роста.

Ваше замечание о том, что спрос на углеводороды в связи с сокращением темпов мирового ВВП будет сокращаться, не выдерживает критики вот почему. В прошлом году, да, действительно целевые показатели роста были ниже, чем предполагалось, в этом году ещё меньше, в следующем году предполагается – это прогнозы всех мировых экономических институтов, – что в следующем году темпы мирового ВВП будут выше, чем в этом году, но не достигнут позапрошлого года, но темпы всё равно сохранятся. Темпы мирового ВВП, на мой взгляд, будут наращиваться, несмотря на все проблемы, связанные с торговыми войнами, ограничениями по политическим соображениям и так далее.

Вы не можете не знать прогнозов мировых экспертов по поводу роста потребления энергетических ресурсов. Да, конечно, если такие локомотивы, как китайская, индийская экономика будут сокращать темпы своего роста, то, наверное, будет снижаться и объём необходимого на рынке энергетического сырья. Да, теоретически да. Но темпы‑то всё равно есть. Рост всё равно продолжается, и достаточно большой. Несмотря на то что у Китая скорректированы темпы роста, но они есть, они очень высокие. И в Индии есть, тоже очень высокие. Мировой ВВП всё равно растёт и расти будет, это к бабке не ходи. Это совершенно очевидный факт. Вряд ли мировая экономика уйдёт в ближайшее время в рецессию, даже несмотря на торговые войны между Китаем и Соединёнными Штатами.

Тем более что в ближайшее время, я думаю, что всё‑таки с учётом даже внутриполитического календаря в США никто там не заинтересован в обострении торгово-экономических отношений между США и Китаем. Никто не заинтересован, выборы впереди, надо ситуацию стабилизировать. Так что в среднесрочной хотя бы перспективе и темпы роста будут обеспечены, и потребности в энергоресурсах будут очевидными.

А деньги на нефть и газ из ФНБ мы не собираемся тратить.

Р.Зукаро (как переведено): Рэй Зукаро, Соединённые Штаты Америки.

Спасибо, «ВТБ Капитал», благодарю Вас, господин Путин, за то, что посетили наше мероприятие.

Я вижу определённые параллели между Советским Союзом и современным Европейским союзом. Мы видим столкновение различных людей, различных культур и языков, которые объединены под единым флагом, под единым знаменем, единой валютой при поддержке центральной власти и с поддержкой стран-сателлитов, такие сейчас есть и у Европейского союза. Они все объединены общей идеей.

Европейский центральный банк, кажется, создаёт деньги просто из воздуха и пытается объединить государства-члены путём искусственных мер, путём создания военного присутствия, как и было в Советском Союзе. И Brexit во многом напоминает ситуацию 1988 года в Советском Союзе с ростом национализма в странах Прибалтики, что в конечном итоге привело к распаду Союза.

Поэтому мой вопрос конкретно: каково Ваше мнение о Советском Союзе, вернее, о Европейском союзе?

В.Путин: Что касается причин распада Советского Союза – это мало имеет отношения к росту национализма в странах Прибалтики, в основе лежит, конечно, очень неэффективная экономическая политика Советского Союза, которая привела фактически к коллапсу в социальной сфере и имела пролонгированные последствия в политической сфере.

Китайской Народной Республике, кстати, удалось наилучшим образом, на мой взгляд, использовать возможности центрального администрирования и развития рыночной экономики. Мы тоже анализируем, что там происходит, коллега из Китая, наверное, подтвердит: когда там тендеры проводятся из центрального уровня на микроуровни, идёт драка за эти контракты, за эти центральные ресурсы. Почему? Между кем? Между участниками экономической деятельности, которые работают в рынке и работают весьма эффективно.

Сейчас не буду вдаваться в детали, связанные с взаимными обвинениями между США и Китаем по поводу курса юаня и так далее, но это инструменты, которые эффективно применяются. В Советском Союзе ничего подобного сделано не было, и результаты неэффективной экономической политики сказались и в политической сфере. Результаты распада оказались гораздо хуже того, о чём люди думали и о чём они могли подозревать даже в своих самых худших снах. Я сейчас не буду об этом распространяться – не время и не место.

Что касается Евросоюза, параллели какие‑то возможны, хотя и отдельные страны Евросоюза – это многонациональные страны. Но я уже говорил об этом, это не я, не мои данные, данные моих коллег из некоторых стран Евросоюза: количество принимаемых обязательных для всех стран Евросоюза решений Европейским парламентом больше, чем количество обязательных решений, которые принимались Верховным Советом СССР в отношении советских республик. И в этом смысле, конечно, какие‑то параллели уместны и возможны, хотя это всё‑таки разные вещи, Советский Союз – это была всё‑таки единая страна, достаточно жёстко централизованная, а Евросоюз таким образованием не является.

Еще в период Первой мировой войны, как вы знаете, обсуждался вопрос создания союза европейских штатов, объединенных европейских государств, но он так и не был реализован. Но после войны – Объединение угля и стали – и так далее, так далее. Сейчас ЕС мы наблюдаем.

Но противоречия возникли вдруг. Они возникли, исходя из абсолютно конкретных вещей. Я не думаю, что налогоплательщикам Великобритании нравится платить налоги, понимая и зная, что значительная часть их средств уходит на поддержание штанов тем, кто пока не достиг определенного уровня экономического развития, и это измеряется десятками миллиардов. Есть и другие составляющие. Те самые принимаемые Европарламентом решения так или иначе отражаются на всех членах Евросоюза. Конечно, это не всем нравится.

Я сейчас не считаю себя вправе давать оценки, но на что хотел бы обратить внимание. Где-то на рубеже 2028 года некоторые страны Восточной Европы уже достигнут такого уровня экономического развития, при котором они не будут являться получателями определенных грантов и разного вида поддержки из общеевропейского бюджета, а должны будут платить – так, как это делала до сих пор и делает Великобритания. И я не уверен, что там не возникнет таких же мыслей, как и у самой Великобритании сегодня.

Поэтому, конечно, для того, чтобы Европейский союз сохранился… А мы в этом, кстати говоря, заинтересованы. Мы, Россия, хотим иметь дело с предсказуемым, понятным партнером. Мы с тревогой наблюдаем за тем, что там происходит. Значительная часть наших золотовалютных резервов в евро номинирована. У нас, несмотря на падение торгового оборота после различных санкционных решений (торговый оборот упал: сейчас он где-то под 300 миллиардов [долларов], а был 450 миллиардов), но все-таки он растет, и Евросоюз для нас – крупнейший торгово-экономический партнер. Поэтому мы заинтересованы в том, чтобы все сохранялось и эффективно функционировало. Но мы анализируем, конечно, что там происходит и будет происходить.

Ваш вопрос: можно ли сравнить Евросоюз с Советским Союзом? Мне кажется, нет, это совсем другая вещь, но какие-то параллели возможны. Не знаю, удастся ли, с учетом того небольшого количества тенденций, о которых сейчас упомянул, сохранить ЕС в нынешнем виде, но я знаю, что лидеры европейских стран знают об этом, конечно, думают об этом, и у них есть разные сценарии, как консолидировать членов Европейского союза, как добиться более устойчивых форм интеграции. Удастся им это или нет – я не знаю. Я, во всяком случае, хочу пожелать им успеха.

Еще там есть очень важный аспект с точки зрения безопасности, обеспечения безопасности, это чрезвычайно важная вещь. Ведь до сих пор Соединенные Штаты говорили: «Мы для вас являемся «зонтиком» от советской угрозы, а вы должны за это заплатить». Сегодня это не очень работает, несмотря на все проблемы с Украиной, со спекуляциями вокруг Крыма и Донбасса. Все прекрасно понимают, что Россия ни на кого не собирается нападать. Понимаете, сколько в Евросоюзе жителей, сколько жителей стран НАТО, каков суммарный экономический и военный потенциал?

Это просто чушь, бред собачий, Российская угроза – это выдумка тех, кто хочет наживаться на своей роли передового отряда борьбы с Россией, получать какие-то бонусы и преференции за это. Это все имеет какие-то временные рамки, для всех это очевидно, для лидеров ведущих стран Европы это абсолютно очевидно.

Поэтому и Соединенные Штаты должны будут предпринять какие-то шаги для изменения качества своих отношений с союзниками в рамках НАТО даже. Недостаточно теперь говорить: «Мы вас защищаем – платите». Зачем они будут платить за поддержание оборонного комплекса и поддержание рабочих мест в США? Они свой будут развивать. Вот они так сейчас об этом и говорят. Поэтому здесь тщательнее надо, ребята.

Пожалуйста.

Б.Сарано (как переведено): Бенджамин Сарано, EMSO Management.

Очень много комментировалось, и Вы в частности говорили об экономическом росте. Вне всякого сомнения, это приоритет для Российской Федерации, речь идет об ускорении роста в будущем. В то же время наблюдается глобальная тенденция к снижению темпов роста.

Обеспокоены ли Вы тем, что глобальная экономическая слабость может помешать амбициозным целям России по ускорению своего экономического роста?

В.Путин: Вы невнимательно слушали один из моих ответов на вопрос, который коллега рядом с Вами задал. Мировые темпы экономического роста действительно снижаются. В текущем году, я повторю еще раз, они меньше, чем в прошлом, в будущем, в 2020-м, они прогнозируются всеми международными институтами больше, чем в этом, но меньше, чем в прошлом, но все равно они сохраняются.

Мы понимаем противоречия, которые возникают в экономической сфере, мы понимаем их суть, понимаем, что они носят долгосрочный характер. Потому что, к сожалению – об этом публично говорят в самих Соединенных Штатах, допустим – целью их является не сбалансированность международных экономических отношений, а главная стратегическая цель – сдерживание развития Китая, сдерживание развития России. Мне думается, что это ошибка, очень серьезная, глубинная, которая подрывает даже позиции тех, кто инициирует политику подобного рода. Но она будет продолжаться, на мой взгляд, от этого нам никуда не деться, это как элемент такой недобросовестной конкуренции.

Но все-таки мировое развитие неизбежно будет идти вперед. Вопрос в темпах. Они могут быть чуть больше, чуть меньше, но в конечном итоге все-таки баланс, на мой взгляд, будет найден между интересами. Все понимают, что введение ограничительных мер в отношении одной страны так или иначе отражается на своих собственных интересах. Это не сразу просматривается, но когда люди, те, кто инициирует эти процессы, сталкиваются с негативными последствиями для себя, начинают анализировать, почему это получилось, как это получилось, при своих следующих шагах стараются этого избегать.

В конечном итоге баланс интересов так или иначе будет найден, а развитие мировой экономики неизбежно.

Лей Тенг (как переведено): Спасибо большое, господин Президент.

Меня зовут Лей Тенг, я работаю в Российско-китайском инвестиционном фонде.

В начале этого года было подписано соглашение между РФПИ и Китайской инвестиционной корпорацией в присутствии председателей правительств двух стран о создании совместного инвестиционного фонда для технологического развития. Недавно РФПИ также объявил о привлечении двух миллиардов долларов от своих международных партнеров для финансирования развития технологий, в том числе искусственного интеллекта.

Мой вопрос вот в чем заключается: считаете ли Вы, что для России важно использовать Российский фонд прямых инвестиций для финансирования развития цифровых технологий, таких, например, как искусственный интеллект? Это первая часть моего вопроса.

Вторая часть моего вопроса очень проста. Считаете ли Вы, что Россия может использовать другие валюты, такие как, например, юань, в качестве основной валюты для создания таких фондов?

В.Путин: Вы знаете, фундаментальная устойчивость китайской экономики очевидна.

Я уже говорил о ее преимуществах. Уникальный симбиоз удалось создать китайскому руководству между централизованным планированием и рыночной экономикой на уровне экономических операторов. Такого в мире еще пока не было. И я с большой степенью уверенности могу утверждать, что это уникальное явление дает очень хороший результат. Совокупно гораздо эффективнее китайская экономика работает, чем многие другие крупные экономики мира, в том числе американская. Я думаю, что это в значительной степени вызывает озабоченности наших американских друзей и объясняет вводимые против Китая ограничения. Именно это обстоятельство, а не диспаритет в торговом балансе.

Юань, как известно, включен в список валют МВФ, и в принципе он завоевывает свое по праву принадлежащее ему место на мировом финансовом рынке. Есть определенные ограничения с использованием юаня в расчетах, связанные с конвертацией. Но китайские друзья считают, что пока рано принимать какие-то решения по либерализации.

Но устойчивость валюты очевидна. И это, конечно, создает предпосылки для более широкого использования юаня во взаимных расчетах.

В этой связи хотел бы отметить, что в России рубль является свободно конвертируемой валютой в любых объемах, в любое время, и он очень удобен для использования. Поэтому сочетание вот этих положительных факторов с одной и с другой стороны делает абсолютно реалистичным увеличение взаимных расчетов в национальных валютах. Мы сейчас над этим очень активно работаем на уровне минфинов и на уровне центральных банков. Объем расчетов в национальных валютах пока небольшой, но он растет. И я надеюсь, что этот объем будет увеличиваться более быстрыми темпами, чем сегодня. У нас есть все основания полагать, что это будет именно так.

Что касается использования инвестиционных фондов и созданных совместных платформ для развития такого перспективного направления, как искусственный интеллект. Вопрос даже не в деньгах, вопрос не в количестве привлекаемых ресурсов. Мы, скажем, с нашими арабскими друзьями (недавно я был, вы знаете, в Саудовской Аравии, в Объединенных Арабских Эмиратах) ведем диалог, они готовы вложить любые ресурсы тоже. Дело не в деньгах, дело в совместном интересе.

Когда создается совместная платформа, то эти средства начинают использоваться совместно, причем на тех направлениях, где [есть конкурентные преимущества] или у России, имея в виду фундаментальные знания и развитие фундаментальных составляющих, таких как математика, и все, что с этим связано (у нас совершенно очевидно есть конкурентные преимущества в этой сфере), или конкурентные преимущества Китая, связанные с развитием определенного уровня производств, с экономической составляющей, связанной с организацией этих производств.

Вот когда мы будем сопоставлять эти наши конкурентные преимущества с одной и с другой стороны, сделаем их совместно целесообразными и интересными, тогда мы получим наибольший эффект. И в этом смысл совместных инвестиций – в поиске совместного интереса и повышении нашей конкурентоспособности.

Вопрос (как переведено): Благодарю Вас, господин Президент Путин.

Это хорошая возможность задать Вам вопрос по поводу моего региона – Африки. Меня зовут Исайя, я из Eastern and Southern African Trade and Development Bank, он расположен в Найроби, в Кении. Благодарю Вас за приглашение, за то, что Вы участвуете в мероприятии.

Мой вопрос касается прекрасного саммита Россия – Африка в Сочи. Сейчас я хотел бы, господин Президент, услышать Ваше мнение о проектах с африканскими странами южнее Сахары, о развитии инвестиций, потому что развитие торговли России с африканскими странами южнее Сахары начиналось с очень низкого уровня, но за прошлый год у нас наблюдается очень хорошее увеличение – до 4,8 миллиарда в прошлом году.

Это было многообещающее обсуждение в ходе саммита в Сочи. Расширяется как экспорт, так и импорт.

В наш банк входят 22 восточноафриканские страны. Торговля и инвестиции в Восточной Африке на достаточно низком уровне, нравится нам это или нет. Наши страны – это все еще развивающиеся рынки, мы очень отстаем от многих других регионов.

Я хотел бы услышать Ваше мнение: каковы ваши обязательства, каковы будущие действия Африки? Можем ли мы ожидать активизации в подписании новых соглашений о взаимопонимании между российскими компаниями и африканскими компаниями в будущем? Может ли эта деятельность быть поддержана со стороны нашего многостороннего банка?

Спасибо.

В.Путин: Вы сами сейчас упомянули о тех проблемах, с которыми сталкиваются африканские страны. Я сейчас не буду это повторять, они всем хорошо известны.

Воспользуюсь Вашим вопросом для того, чтобы еще раз вернуться к тем своим собственным, личным впечатлениям от встречи в Сочи Россия – Африка.

Во-первых, еще раз отмечу, что на встрече в Сочи были представлены все без исключения африканские страны. Это первое. Это говорит об интересе со стороны Африки к развитию отношений с Россией.

Второе. Неожиданно для меня, я прошу моих африканских коллег не сердиться, если кто-то здесь усмотрит что-то такое некорректное, но не было ни одной просьбы. «Дайте денег», «Помогите там», «Профинансируйте это», – ничего подобного не было вообще. Но была заинтересованность, и были предложения по совместной работе в рамках взаимных рыночно обоснованных интересов, по инвестициям, по развитию каких-то отраслей. Это второе.

И третье. По характеру, по атмосфере самого форума у меня создалось впечатление, что это какая-то семейная встреча. Вы знаете, она была такой открытой, непосредственной, дружеской, абсолютно транспарентной.

Имея в виду предысторию еще советско-африканских отношений, у меня есть все основания полагать, что мы можем и должны продвинуться в наших отношениях с Африканским континентом очень серьезно. Конечно, это в значительной степени будет зависеть и от возможностей конкретных наших партнеров. Но потенциал развития у Африки колоссальный, мы с вами это хорошо знаем. Мы постараемся трансформировать наши отношения на политическом уровне в конкретные экономические проекты.

Эта встреча Россия – Африка в Сочи – это не какой-то сиюминутный шаг для того, чтобы просто вспомнить о наших хороших отношениях с Африкой. Нет. Это попытка поставить отношения между Россией и Африкой на новую ступень, перевести их в новое качество, отвечающее современным требованиям и взаимным интересам.

Есть еще одно обстоятельство, на которое я обратил внимание уже в частных беседах и в кулуарах, и на двусторонних встречах: африканские страны, подавляющее большинство из них, остаются очень уязвимыми. Уязвимыми и с точки зрения развития внутренних процессов, и особенно с точки зрения влияния на эти страны извне. Они нуждаются в союзническом, очень добром и неконъюнктурном отношении со стороны своих иностранных партнеров. И Россия такие отношения предлагает, в том числе и в финансовой сфере, в том числе и с финансовыми институтами: и с вашим готовы работать, и с теми, которые представлены на форуме в Сочи.

Во всяком случае, мы считаем (я имею в виду потенциал: и людской потенциал, и потенциал минеральных ресурсов, да и интеллектуальные возможности, а в Африке все больше и больше молодых людей получают хорошее образование и у себя в странах, и за границей, возвращаются к себе), Африка – это континент будущего, и мы, безусловно, будем всячески стремиться к тому, чтобы вывести отношения с Африкой на новый качественный уровень.

А.Костин: Спасибо большое.

Коллеги, я думаю, что ЮАР – отличная тема (там скоро лето, тепло, хорошо, слоны бегают), чтобы закончить.

В.Путин: Давайте последние три вопроса: раз, два, три.

А.Костин: Еще три?

В.Путин: Да. С этого сектора, с центра и с левого.

А.Костин: Хорошо. Пожалуйста.

А.Либеров: Уважаемый Владимир Владимирович!

Александр Либеров, глава «Сименс» в России.

У меня вопрос. Вы упомянули об инфраструктурных проектах и их важности для России. Вопрос конкретно о высокоскоростной магистрали. Достаточно долго обсуждается этот вопрос в России. Сначала обсуждали Москва – Казань, теперь – Москва – Санкт-Петербург – Нижний Новгород. Какое Ваше личное отношение к этому проекту? С Вашей точки зрения, имеет ли этот проект шанс на успех?

Мы, компания «Сименс», со своей стороны эту инициативу, конечно, готовы активно поддерживать.

В.Путин: Вы знаете, отношение чисто рыночное: посчитать надо. Понятно, что давно считают, и тем не менее.

Мы знаем, как во многих странах развивается высокоскоростное железнодорожное движение, каковы экономические результаты развития этого вида транспорта. Нам нужно понять, принять окончательное решение по поводу того, что для нас является оптимальным – высокоскоростное движение или просто скоростное.

Нам надо посмотреть на скорость движения грузов по российским железным дорогам и понять: это высокоскоростное, если мы «поднимем» на определенное количество часов, или нет? Что эффективнее для нас? И грузооборот, и пассажирооборот – это счетные позиции. Средства выделены у нас, это в принципе возможно. Они есть, даже из того же ФНБ: когда я говорил об инфраструктуре – это одно из направлений.

Какая будет отдача – вот что важно. Причем не в отдаленной, когда-то там, а хотя бы в среднесрочной перспективе. Исходим только из этого.

Пожалуйста.

Н.Чандрамага (как переведено): Здравствуйте!

Меня зовут Ник Чандрамага, я работаю во французской энергетической компании Total.

Российская Федерация стала в основном определять цены на топливо, цены на нефть. Цены на нефть остаются очень важными для России. Более того, у России очень богатые запасы шельфовой нефти, возможно, их будет выгодно разрабатывать. Но можно ли обогнать американских производителей, например, по сланцевой нефти? Если Россия будет использовать сланцевые запасы, вы станете крупнейшим производителем в мире. Насколько это желаемо и эффективно, потому что Ваша страна уже в основном полагается на экспорт нефтересурсов?

В.Путин: Первое. Россия влияет на мировой энергетический рынок, серьезным образом влияет. Но наибольшего эффекта мы добиваемся тогда, когда работаем вместе с другими основными производителями. И только скоординированные шаги приносят оптимальный эффект для мировых энергетических рынков. В этом смысле мы будем продолжать работать с Саудовской Аравией, со странами Персидского залива, со странами ОПЕК в рамках системы, которая была создана за последние годы, – «ОПЕК плюс». Это первое.

У нас есть и споры по каким-то незначительным элементам, но в целом у нас общая задача. Задача заключается в том, чтобы рынок был сбалансированным, чтобы он был приемлемым как для производителей, так и для потребителей. И самое главное – хочу это подчеркнуть – чтобы он был прогнозируемым.

Что касается того, кто сколько производит. Совсем недавно был момент, когда Россия была номером один в мире по производству нефти. Это не самоцель, это вообще не самоцель. Кстати говоря, несмотря на определенные ограничения, общий объем добычи в России несколько увеличился.

Что касается сланцевой нефти. Давайте мы подождем, когда американцы истратят деньги на новые технологии по добыче сланцевой нефти, а потом у них – цап-царап: посмотрим, вообще мы заинтересованы в этом сегодня или нет, и задешево купим. Мы работаем над этим, мы работаем и самостоятельно. И совсем не обязательно (это я пошутил, а то сейчас раструбят на весь мир), цап-царап делать совсем не обязательно. Поэтому мы внимательно наблюдаем за этим.

Дело в том, что сегодняшние технологии добычи сланцевой нефти и сланцевого газа являются, без всякого преувеличения, варварскими, они уничтожают экологию. В некоторых районах, где добывается сланцевая нефть, у граждан из крана идет не вода, а черная жижа. Такая добыча, несмотря на все возможные экономические преимущества, нам не нужна, мы на это не пойдем никогда. У нас есть возможности и на шельфе, и на территориях, на земле, поэтому такой острой необходимости нет. И потом, что самое главное, нет необходимости увеличивать предложение на мировом рынке.

А что касается добычи в самих Соединенных Штатах, то да, они становятся импортерами, и мы это прекрасно видим, понимаем, они занимают определенные ниши, но не наши. Первое.

А во-вторых, у них у самих растет производство, ВВП растет, и потребление будет расти.

И третье: есть ограничение по росту в самих Соединенных Штатах. Сейчас не буду перечислять причины, связанные с этим ограничением. На взгляд наших специалистов, в целом американская добыча вышла, как говорят нефтяники, «на полку» сейчас. Мы не прогнозируем серьезного роста.

Учитывая весь комплекс этих вопросов и еще нескольких, которые я сейчас не затронул и не назвал, мы чувствуем себя спокойно, уверенно, и будем развиваться. Будем развивать свою собственную энергетику, добычу и нефти, и газа, и будем совершенствовать эту добычу. Мы будем работать над уменьшением потребления, над энергоэффективностью нашей экономики в целом.

Поэтому нам есть чем заниматься, но мы внимательно следим за тем, что происходит в мире. И, безусловно, можете быть уверенными в том, что Россия всегда будет очень ответственным участником мирового энергетического рынка.

А.Костин: Коллеги, последний вопрос.

Дж.Джоану (как переведено): Благодарю вас. Благодарю ВТБ, благодарю организаторов, благодарю Вас, господин Президент. У меня черный пояс по дзюдо, кстати говоря.

В.Путин: А весовая категория какая у Вас?

Дж.Джоану: Сверхтяжелая.

В.Путин: Мы с Вами будем встречаться или за письменным столом, или когда будем пить чай и поздравлять друг друга с очередной победой.

Дж.Джоану: Надеюсь на это.

Я вспоминаю пять принципов дзюдо, а именно третий принцип, он связан с Вашим видением Африки, а именно – «действовать решительно». Многие люди смотрят на Африку и видят отличные возможности, но не инвестируют в инфраструктуру. Например, в Нигерии 200 миллионов человек и четыре гигаватта солнечного энергетического потенциала. Нужна не только передача технологий, но и развитие инфраструктуры, развитие образования и связанных процессов.

Что касается среднесрочной и долгосрочной перспективы, есть ли такие отрасли инфраструктуры или природных ресурсов, которые, как Вы считаете, будут очень выгодны для России в плане сотрудничества с Африкой?

И другой вопрос. Как можно потренироваться с великим Александром Карелиным?

В.Путин: Карелин, как известно, занимался вольной борьбой, а не дзюдо. Поэтому если Вы хотите получить какие-то конкурентные преимущества с Карелиным, то лучше этого не делать, потому что он остается в очень хорошей форме. Я, правда, не знаю, когда Вы прекратили свои тренировки. Но лучше мы с Вами будем встречаться не на татами, не на борцовском ковре. Мне кажется, активная фаза занятий спортом, во всяком случае борьбой, уже позади.

Что касается развития отношений с Африкой, я уже высказывался. Вряд ли я смогу сейчас что-то добавить.

Нигерия, безусловно, африканский гигант: 200 миллионов человек. Речь не только об объемах добычи нефти. Это очень перспективная страна. У нас очень добрые отношения с Нигерией.

В отношении инфраструктуры, Вы знаете, у нас есть тоже, что предложить. Это трубопроводный транспорт, это авиация, это тот же самый железнодорожный транспорт, автомобильные дороги, электроэнергетика и линии передач электричества, развитие интернета. Вы знаете, у нас очень много продуманных и конкретных предложений есть для наших африканских друзей. Надеюсь, они будут реализованы, в том числе и в Нигерии.

А Вам я желаю всего самого доброго – и в Вашей профессиональной деятельности, и в спортивной карьере.

Спасибо Вам большое.

А.Костин: Коллеги, на этом заканчиваем. Давайте поблагодарим Владимира Владимировича за очень содержательную, интересную, продолжительную дискуссию, а также всех участников «подиума», и всех присутствующих в зале за участие. Ждем вас завтра на второй день нашего форума.

В.Путин: Спасибо вам большое.